Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [55]

Лишь поздно вечером развернули палатки медсанбата, перевезенные на новое место, и Алешкин смог со спокойной душой оставить батальон, уже приступивший к работе в полную силу. Весь день поступали раненые, и к вечеру их набралось более 300 человек. Для хирургов в операционной и для терапевтов, ухаживающих за прооперированными, дела было достаточно.

Самое главное затруднение состояло в том, что все обработанные раненые продолжали оставаться в батальоне, и это тревожило Бориса больше всего. Если пока вновь развернутых палаток хватало для размещения подлежащих эвакуации и госпитализируемых, то при таком потоке батальон будет забит через двое суток. Нужно, чтобы санотдел армии срочно наладил эвакуацию в госпитали. А откровенно говоря, Алешкин на это особенно не надеялся, и поэтому торопился на передовую, чтобы поймать там члена военного совета армии генерала Зубова и попросить его помощи.

Все автомашины, доставившее в новое расположение медсанбата медимущество, по приказу Алешкина немедленно отправились в полки. Оставив за командира этой части медсанбата Сангородского, Алешкин выехал. Стало уже совсем темно, поэтому шофер, кстати сказать, совсем еще молодой паренек, прибывший с новым пополнением, вел машину с предельной осторожностью. Дороги он не знал и пользовался словесными указаниями начсандива, фары зажигать было нельзя. Борис не выдержал, и пересев на место шофера, повел машину сам. Вот когда он мысленно благодарил Бубнова, в свое время научившего его вождению машины, хотя не раз и ругавшего за допускаемые оплошности. Как бы там ни было, он дорогу знал, и потому вел машину значительно быстрее и увереннее, чем смененный им шофер.

Вот проскочили бывшие позиции дивизии, пересекли бывшую ничейную полосу и очутились рядом с бывшими немецкими траншеями. Оставив машину, Алешкин через несколько шагов очутился в глубине траншеи. Он поразился сравнительно большому многолюдью в этих траншеях и невольно обрадовался. Ну, значит, все-таки подбросили какие-то части, подумал он. Перед уходом Борис предупредил шофера, что ему следует ехать вперед только тогда, когда за ним пришлют связного.

Довольно скоро Алешкин добрался до ППМ 51-го полка и обнаружил там удивившую его картину: ППМ свертывался. Разыскав Иванова, Борис спросил:

– Что, получили приказ продвинуться вперед? Место подобрали? Тот с горечью махнул рукой.

– Куда там вперед! Велено срочно вернуться на то место, где мы стояли до начала наступления, сроку дали 2 часа, вот и торопимся. У меня здесь человек 10 раненых, а машин нет… Не знаю, как быть. Здесь их оставлять нельзя, а с собой везти не на чем.

Алешкин велел послать связного за той машиной, которую он оставил в укрытии у начала траншеи, и эвакуировать на ней раненых в санбат. Это обрадовало и успокоило Иванова.

– А где сейчас 1-й эшелон штаба дивизии? Надо же мне сориентироваться, что делать? – спросил Алешкин.

– Эх, товарищ начсандив, – довольно мрачно ответил Иванов, – штаб дивизии сейчас где-то около станции Назия. Вам из санбата да него было бы ближе, чем до нас. О его переезде мне командир полка сказал, когда приказал передислоцироваться.

– А где может быть ППМ 41-го и 50-го полков? – вновь спросил Борис.

– Где 50-го полка не знаю, а ППМ 41-го полка сейчас где-то в этих же траншеях, слева от нас, километрах в двух, да он, кажется, тоже получил приказ вернуться на старое место…

– Зачем только всю эту кутерьму затевали, если силенок не было? Зря столько людей потеряли! – уже совсем сердито закончил Иванов.

Алёшкин не стал вступать в обсуждение этого вопроса с Ивановым, хотя в глубине души и разделял его мнение. По ходам сообщения и по окопам с возможной быстротой он отправился на левый фланг расположения дивизии и, действительно, километра через полтора в одном из старых немецких блиндажей обнаружил ППМ 41-го полка во главе с Кузнецовым. От него он узнал, что весь день в районе торфоразработок шли бои, причем немцы действовали сравнительно небольшими силами, бросая в атаку на кое-как окопавшихся бойцов 41-го полка подразделения численностью до роты. Зато в перерывах между этими вылазками проводились массированные артиллерийские и минометные налеты. Раненых было не очень много, но они поступали непрерывно.

Далее Кузнецов сказал:

– Вечером в ППМ прибыл командир полка с каким-то генералом (Алешкин догадался, что это был Зубов). Они предложили немедленно эвакуироваться и развернуться на том месте, где ППМ стоял до наступления. Выполнить этот приказ немедленно не мог: в ППМ находилось много раненых, подлежащих эвакуации. Вскоре пришли дополнительные машины из санбата. Положение облегчилось, сейчас отправил уже всех, в том числе и ходячих. Вероятно, к утру приказ командира полка будет выполнен.

Между тем, в траншею продолжали подходить подразделения 41-го полка. И так как, по-видимому, марш, совершенный ими, был быстрым и утомительным, то большинство из них, добравшись до траншей, в изнеможении валились на дно окопа и засыпали глубоким сном.

Борис понял, что здесь ему делать нечего и решил вернуться в санбат, чтобы утром следующего дня разыскать первый эшелон штаба дивизии, выяснить обстановку и получить новые указания.