Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [30]

* * *

Нашим путешественникам, когда они переправлялись на пароме через реку Волхов (все мосты были уничтожены и еще не восстановлены), предстало совершенно нетронутое северное село с большим количеством населения, мирно занимавшимся своим трудом. Люди копались на огородах и в небольших садах. Проехав через это село по грязной и разъезженной дороге, они очутились перед большим старинным домом оригинальной постройки с верандами и балкончиками. На одном углу его возвышалась четырёхэтажная башенка, а окружала его красивая металлическая ограда.

Не менее чем наружная часть, поразила Бориса и остальных прибывших с ним врачей и внутренняя часть здания. Прежде чем попасть в зал заседания, помещавшийся на противоположной от основного входа стороне здания, им пришлось раздеться в настоящей раздевалке. Получить номерки на свою довольно-таки замызганную одежду, облачиться в белоснежные халаты и пройти длинным коридором мимо двух десятков дверей, за которыми находились палаты. Из приоткрытых дверей виднелись настоящие палаты с никелированными кроватями, тумбочками и всем оборудованием, которое обычно бывает в хороших больницах.

За год своего пребывания в медсанбате, укладывая раненых на землю, на носилки, поставленные на козлах, а в последнее время на грубо сколоченные вагонки, в холодных и сырых палатках или полуразрушенных бараках, все эти врачи как-то забыли, что для медицинской работы может быть создано такое, чуть ли не сказочное великолепие. Переглядываясь между собой, они шли к залу заседаний и невольно завидовали тому персоналу, который работает в таких условиях. Сангородский, конечно, не удержался и заметил:

– Ну и везет же некоторым! А?!

Никто на его слова ничего не ответил, но, вероятно, про себя каждый подумал то же самое.

На совещании, на котором начальник санитарного управления фронта дивизионный врач Песис сделал обзор о работе санитарной службы фронта за истекший период времени, выступало много начальников госпиталей, начальников санитарных служб дивизий и бригад и командиров медсанбатов. Выступал и Алешкин, рассказавший о тех трудностях, которые пришлось испытать санитарной службе 65-й стрелковой дивизии.

На следующий день под руководством фронтового хирурга, а им оказался военврач 1 ранга Александр Александрович Вишневский, различные врачи госпиталей делали сообщения о ходе лечебного процесса в медицинских учреждениях фронта. Александр Александрович узнал Бориса, ведь в 1940 году Борис проходил усовершенствование в городе Москве, в клинике его отца Александра Васильевича Вишневского и несколько раз ассистировал Александру Александровичу при операциях. Вишневский потребовал, чтобы Алешкин и приехавшие с ним врачи рассказали о работе их батальона.

Кроме Бориса, упомянувшего о том, что все операции, проведенные им во время работы в медсанбате, делались под местным обезболиванием, по методу А.В. Вишневского, выступил и доктор Бегинсон, рассказавший об особенностях и преимуществах лапаротомии в первые часы после ранения в живот. Лучше всего до тех пор, пока не появился шок. Зинаида Николаевна рассказала об особенностях лечения раненых, страдавших одновременно алиментарной дистрофией.

Два дня совещания прошли незаметно. Они были заполнены очень интересной работой.

В этом же зале в первый вечер работники госпиталя дали концерт художественной самодеятельности. А на второй день был концерт бригады ленинградских артистов во главе с К.И. Шульженко.

Алешкин и остальные врачи медсанбата помнили ее по выступлению в начале зимы 1942 года в батальоне, когда она, как и ее партнеры, одетые в солдатские ватники и валенки, выглядели изможденными и истощенными. Сейчас же она и все, кто выступал вместе с ней, имели роскошные концертные костюмы. Но дело было не в костюмах. Задушевное, удивительно соответствующее настроению всех присутствовавших пение Клавдии Ивановны покорило всех. Почти все песни она пела дважды. Само собой разумеется, что в зале, кроме участников совещания, персонала госпиталя, присутствовали все могущие ходить раненые, находившиеся в это время на лечении.

Перед закрытием заседания один из работников сануправления фронта зачитал приказ начальника сануправления с объявлением благодарности и награждением некоторых работников санитарной службы. В числе награжденных оказался и Борис Яковлевич Алешкин. Награждались эти товарищи за хорошо проведенную противоэпидемическую работу в частях: своевременную санобработку, проведение прививок и за то, что в их соединениях не было ни одного случая таких инфекционных заболеваний, как сыпной или брюшной тиф. Награжденных было 10 человек, все они награждались 5-дневным отпуском с пребыванием на это время в доме отдыха, организованном на базе этого же госпиталя.

Таким образом, Борис, проводив своих друзей, остался в одной из палат этого госпиталя, превращенной в комнату для отдыхающих. Первые 2–3 дня пребывания в таких условиях, то есть после хорошего мытья в ванной, переодевания в чистое новое белье, улегшись на пружинной койке, на мягком матраце, застланном белоснежной простыней и укрывшись одеялом в таком же белом пододеяльнике, Борис, как и другие его товарищи, почувствовал себя наверху блаженства. Но, повторяю, так было в первые 2–3 дня. Затем бесконечные гулянья, чтение книг и газет, слушание радио, опять начавшее приносить неприятные сведения, всем им, в том числе и Алешкину, показалось таким скучным и ненужным, что все они, привыкшие к ежедневному, чуть ли не 24-часовому труду, томились от этого безделья и не чаяли, когда окончится этот неожиданный отпуск.