Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [8]

– Кто тут? – встревоженно спросила она. И тут же увидела Веру.

– Веруся! – радостно воскликнула она. – Это ты! Вот неожиданная радость-то!

Ну, заходи скорей. А это кто?

– Так, один знакомый, попутчик, – немного смутилась Вера. Затем, обернувшись к Борису, проговорила:

– До свидания, Борис Яковлевич. Спасибо, что проводили. Встретимся завтра на вокзале.

Еще по дороге они договорились, что в Нальчик поедут вместе. На следующий день, к десяти часам утра Борис был уже на вокзале, купил два билета до Нальчика на пригородный поезд, который отходил в 10:30, и сел на скамеечку. Через несколько минут подошла и Вера.

– А, вы уже здесь! – воскликнула она. – А я опоздала!

– Да нет, – ответил Борис Яковлевич, – поезд отойдет еще через двадцать минут. Ну, пойдем в вагон.

* * *

В двенадцать часов дня они уже были в очереди, состоявшей главным образом из мужчин, перед стоявшим на балконе здания областного военкомата столиком, над которым на стене висело объявление, написанное химическим карандашом на куске оберточной бумаги «Регистрация командного и начальствующего состава».

За столом сидел худой капитан с измученным лицом. Было видно, что он по-настоящему не спал уже много ночей и что устал безмерно. Тем не менее, преодолевая усталость и напрягая все усилия, он каждому обращавшемуся к нему человеку старался ответить как можно вежливее и спокойнее. В большой очереди стоявших перед столом людей, явившихся с направлениями или какими-либо другими документами, было очень мало. Большинство составляли люди с рапортами и заявлениями, в которых они просили, а некоторые прямо-таки требовали, чтобы их немедленно мобилизовали и отправили на фронт. Некоторые говорили, что они недавно сражались на Халхин-Голе, что у них есть опыт, и что Красной Армии без них в настоящий момент просто нельзя обойтись. Другие уверяли, что опыт Гражданской войны, которую они провели в какой-нибудь славной героической дивизии или армии, дает им право быть в первых рядах защитников Родины. Много приводилось самых разных доводов подходящими к столу людьми, и всем им капитан старался как можно толковее и вразумительнее объяснить, что их очередь еще не пришла, что им нужно продолжать трудиться там, где они служат и работают сейчас, что их работа тоже нужна фронту и что… Ну, одним словом, говорил то, что в этих случаях в это время, наверно, говорили тысячи таких же капитанов и майоров в тысячах военкоматах страны сотням тысяч, миллионам советских людей, желающих как можно скорее попасть в армию, на фронт, чтобы успеть принять участие в разгроме наглого фашистского зверя. Ведь все в то время полагали, что война с фашистской Германией продлится самое большее 4–5 месяцев и что временные неудачи пограничников – это явление чисто случайное и очень кратковременное.

А вот подойдут наши доблестные красноармейские части, помчатся на врага могучие танки, взовьются в воздух тучи самолетов, и враг в панике побежит в свое фашистское гнездо, где и будет безжалостно уничтожен.

Так, между прочим, думал и Алешкин в момент подхода к столу капитана. Предъявляя ему направления военкомата, больше всего боялся, что тот, посмотрев на них, равнодушно, но по возможности вежливо скажет:

– Ну что же, раз опоздали, возвращайтесь в свою Александровку и работайте, там ваша работа тоже нужна. Если надо будет, вас вызовут.

Но этого не случилось.

Внимательно прочитав направления Алешкина и Веры и отметки, сделанные на них дежурным лейтенантом в штабе дивизии, капитан пометил какие-то бумажки, лежавшие у него на столе, прочитал одну из них, удовлетворенно хмыкнул и произнес:

– Ну что же, хорошо. Я доложу военкому. За ответом зайдете сюда ко мне завтра в 12:00, без очереди. Следующий!

Они отошли от стола.

– Что же делать? – спросила Вера.

– У вас есть знакомые в городе? – в свою очередь спросил Борис Яковлевич.

– Нет.

– Ну вот и у меня тоже нет! Значит, придется день коротать вместе.

– А где мы будем ночевать?

– Пойдем в гостиницу. Я тут перед войной останавливался.

И они вышли из военкомата. Закусив кое-чем в первой попавшейся чебуречной, они подошли к гостинице и прочли надпись на картонной табличке «Мест нет». Побродив около часа по городу и еще раз подкрепившись, пошли в парк. В летнем кино шла новая картина «Если завтра война». Купили билеты и с огромным удовольствием смотрели этот фильм. Картина показывала войну такой, какой ее себе представлял, видимо, никогда не воевавший режиссер, а консультировали его, вероятно, такие военные, которые или тоже никогда не видели войну, или задались целью специально подлакировать ее вид. Между прочим, и Борис, и тем более Вера, и тысячи зрителей, смотревших эту картину, войну – ту войну, которая уже началась, и которая уже безжалостно разбивала все розовые иллюзии многих и многих военачальников и государственных деятелей, а также простых людей Советского государства о характере современной войны, еще не представляли.

Но пока об этом никто из смотревших кинокартину в городе Нальчике еще не знал. Пока они видели лишь удивительно красивые танковые атаки, многочисленные эскадрильи, краснозвездный самолет, строгие ряды красиво марширующих красноармейцев. Пулеметные и минометные гнезда, точно по волшебству, вдруг появляющиеся в совершенно чистом и безобидном поле и также мгновенно проваливающиеся сквозь землю при приближении атакующего неприятеля, и выныривающие из-под земли вновь, как только атакующие прошли, поворачивающиеся на сто восемьдесят градусов и стреляющие в спину прошедшего врага.