Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [58]

Так вот, днем 12 августа Алешкин, занятый на какой-то операции, был срочно вызван к сортировке. Операция уже заканчивалась и, оставив заканчивать ее врача Скворец, которой он как раз и помогал, Борис вышел вслед за Львом Давыдычем. На улице их встретил майор в пограничной форме и повел к грузовой машине, стоявшей у сортировочной палатки. В машине сидел фельдшер и кто-то лежал.

– Ранен комиссар дивизии, ранение, кажется, серьезное, мы его везем в госпиталь, да вот, по требованию фельдшера заехали к вам. Раненому стало очень плохо. Вскочив на колесо машины, Борис залез в кузов. Там на сене, покрытом плащ-палаткой, лежал бледный черноволосый человек лет 40, одетый в форму пограничника с 4 шпалами в петлицах и орденом Красного Знамени на груди. Это был полковой комиссар Григорьев – комиссар дивизии. Его шея и часть груди, выглядывавшие из-под разорванной почти напополам гимнастерки, были закрыты бинтами, и слева выше сердца на повязке алело пятно крови, которое, хотя и медленно, но увеличивалось.

Дыхание раненого было затруднено, и при каждом вдохе слышалось какое-то бульканье. Лоб его покрывали крупные капли пота, временами у угла рта появлялась струйка пенистой крови. Лицо его было бледно, глаза ввалились, однако, пульс, хотя и частый, прощупывался довольно отчетливо.

Комиссар был в сознании и, видимо, понимал тяжесть своего положения. Увидев Алешкина в белом халате, спросил:

– Доктор, я буду жить?

– Будете, будете, – по возможности бодро сказал Борис, хотя он далеко не был уверен в справедливости своих слов. Диагноз ему был ясен – проникающее ранение в грудную клетку, открытый пневмоторакс. Таких раненых за эти дни ему приходилось оперировать не один десяток… Помощь, оказываемая им в медсанбате, была проста: любым способом и как можно скорее следовало так закрыть рану, чтобы прекратить доступ воздуха в плевральную полость.

Спрыгивая с машины, он сказал ожидавшему его майору:

– Нужна немедленная операция! Сейчас мы его выгрузим и отнесем в операционную. Лев Давыдыч, давайте санитаров, – обернулся он к Сангородскому.

Но майор взял его за руку:

– У меня распоряжение начсандива везти прямо в госпиталь, ведь до госпитальной базы ехать не больше 2 часов, дорога хорошая… Я не могу согласиться на операцию здесь. Помогите чем-нибудь так! – сказал он.

Алешкин рассердился. Однако сдержал себя и сказал вполголоса:

– Вы его за это время потеряете! О чем разговаривать? Надо делать то, что надо, – сердясь, он повысил голос и сказал это довольно громко, часть его слов достигла слуха раненого. Фельдшер, нагнувшаяся к больному, поднялась, подошла к краю машины и сказала:

– Комиссар требует, чтобы оперировали его здесь, если это надо.

Майор развел руками, а в это время санитары уже перекладывали раненого на носилки. Оперировал комиссара Борис, вызвав на помощь Картавцева. К этому времени самый опытный врач медсанбата Башкатов уже совсем не вставал с постели. Через полчаса рану удалось зашить, сверху нее наложили плотный слой марли и ваты. Ловкие руки Кати Шуйской, взявшейся делать перевязку комиссару, быстро и туго забинтовали раненого. Ему сразу стало лучше, выпив кружку горячего чая с небольшим количеством вина, он совсем повеселел.

– Спасибо, доктор, – сказал он. – Как ваша фамилия?

– Алешкин, – ответил Борис. – А вы, товарищ полковой комиссар, не разговаривайте, а то все мои труды пропадут даром.

В это время в медсанбате появился Перов. Он подъехал вместе с группой автобусов и санитарных машин. На одну из этих машин и погрузили раненого комиссара. Перов решил сопровождать его сам и немедленно отправился в путь. Надо отметить, что с того момента, как Перов был назначен временным командиром медсанбата, он совершенно преобразился. Куда девались его разухабистость и нагловатое ерничество, которое ранее сопровождало его появление в любом месте батальона? Собственно, они почти пропали ещё раньше, когда дивизия попала в первые бои, и на медсанбат обрушился поток необработанных раненых. Но тогда, чувствуя себя каким-то ненужным, лишним, что ли (ведь для командира санвзвода в этот момент никакой работы не было) и страшась того, что его могут направить на работу в операционную или перевязочную, он стушевался, стараясь сделаться незаметным.

Теперь же, когда армейский хирург Федоров возложил на него такую ответственную задачу, как командование всем медсанбатом, Виктор Иванович вдруг понял себе цену. Стараясь оправдать это назначение в глазах своих подчиненных, знавших его с другой стороны, а также обладая достаточным умом и умением воздействовать на людей, он решил самым деятельным образом помогать начальнику эвакоотделения доктору Долину. Последний являлся абсолютно штатским человеком, совершенно не умевшим ни командовать, ни на чем-либо настаивать. Он явно не справлялся со своими обязанностями, и эвакуация стала самым узким местом в работе медсанбата. Перов это понял, понял он также и то, что всякая задержка с эвакуацией будет чревата тяжелыми последствиями как для всего санбата, так и для него лично, как командира батальона, хотя и временного.

Чувствовал Виктор Иванович также и то, что дальнейшее отступление дивизии вызовет за собою отход армии, а, следовательно, передислокацию на юг и санотдела армии, а он очень хотел попасть к начсанарму, чтобы любым путем избавиться от должности, которую временно должен был исполнять. Сопровождение такого ответственного раненого, каким был комиссар дивизии, являлось самым удобным предлогом для поездки в санотдел армии.