Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [38]

После этого, хотя до официального отбоя, который в медсанбате с начала формирования производился в 23 часа, о чем громким криком: «Отбой!» извещал дежурный, и после которого хождение по территории батальона запрещалось, оставалось всего 10–15 минут, решил узнать, куда же делись Перов и Тая.

Когда Борис очутился в расположении санитарного взвода, бойцы, сидевшие кучками и осторожно курившие, чтобы, боже упаси, кто-нибудь из начальства не увидел, узнали его. Поняв, кого он ищет, помкомвзвода Волков сказал: «Товарищ военврач 3 ранга и Таисия Никифоровна еще не вернулись. Они рано утром уехали в Ленинград, и вот до сих пор их нет. Уж не знаем, что и думать. Я к командиру медсанбата ходил, хотел доложить, да он спит. Так вот и сидим, ждем их.

Палатки им, как приказал командир взвода, поставили, вот здесь под деревом», – и он показал на темневшие в нескольких шагах сооружения из двух плащ-палаток каждая, стоявших под большими раскидистыми соснами.

– Ну ладно, – сказал Борис, – я пойду к себе в роту. Когда они вернутся, скажите, что я заходил, спрашивал.

Борис отправился к себе, залез в палатку, которая у них на двоих с Дурковым была сделана из трех плащ-палаток. Днем, пока Алешкин работал в медпункте, Дурков заботливо оборудовал жилье, застлав пол еловым лапником и покрыв его где-то раздобытыми байковыми одеялами. В головах вместо подушек он уложил вещевые мешки, а с боков, приподымая стенки палатки, поставил потрепанные чемоданчики.

Алешкин, зайдя в палатку и сняв обмотки и ботинки (он все еще не имел сапог), растянулся на импровизированном ложе и, даже не успев закурить, заснул крепким сном. За день он здорово устал. Конечно, он спал не раздеваясь, кстати сказать, с того момента, как медсанбат выехал из Софрино, раздеваться на ночь командирам медсанбата было запрещено. Да, собственно, и в Софрино на ночь никто не раздевался.

На следующий день, в воскресенье, подъем произвели не в 6 часов, как обычно делалось в Софрино, а в 8, и Борис успел основательно выспаться.

Когда он поднялся и, умывшись из колонки водопровода, находившейся во дворе совхоза, вернулся к своей палатке, то около нее стоял котелок с пшенной кашей и мясной подливой, сверху котелка лежала пайка хлеба, а рядом стоял большой чайник с чаем. Все это принес санитар Аристархов, который, видимо, счел своей обязанностью с этого дня заботиться о своем командире отделения, Алешкин с аппетитом поел.

Вообще, следует сказать, что положение врачей, как и большинства средних медработников, в медсанбате сложилось какое-то неопределенное. Многие из них воинских званий не имели, и поэтому никаких знаков различия не носили. Являясь представителями начальствующего состава, в строевом отношении они находились в положении рядовых. По распоряжению, не совсем умному, командира медсанбата они полностью подчинялись старшинам рот, которые, имея звание старшин, носили в петлицах соответствующее количество треугольников.

Так получилось и с Алешкиным. Хотя он имел звание старшего лейтенанта строевой службы, однако, чтобы не путаться, как выразился командир медсанбата, ему было запрещено носить кубики, поэтому он, как и другие врачи, носил петлицы с эмблемой медицинской службы, но не носил никаких знаков различия. Привыкнув в армии занимать командные должности, он чувствовал себя неловко.

Начальник штаба батальона т. Скуратов заполнил соответствующие документы на присвоение первичного медицинского звания «военврач 3 ранга» на всех врачей, которые его не имели, и весь материал передал в штаб дивизии, но пока он находился без движения.

В 10 часов были собраны врачи и средний медперсонал медсанбата. Клименко сделал очередную политинформацию, то есть прочитал сообщение Совинформбюро о положении на фронтах и прокомментировал их. Хотя он и старался смягчить сообщаемые сведения и больше останавливался на изложении подвигов того или иного бойца подразделения, описываемого в газете, но большинство слушателей понимали, что дела на фронте ухудшаются.

Наши войска почему-то беспрерывно отступают, оставляя один город за другим, за прошлый день было оставлено много городов: уже пал Смоленск, фашисты захватили почти всю Прибалтику, большую часть Белоруссии, Западную Украину, и хотя части Красной армии в городе Таллине мужественно сопротивлялись, но чувствовалось, что и его дни сочтены. Однако продвижение фашистов непосредственно к Ленинграду с запада и юго-запада временно прекратилось. Многие начали гадать, куда же будет направлена 65-я cтрелковая дивизия? Этот вопрос опять повис в воздухе.

Она продолжала находиться вблизи города Гатчины, и чтобы не терять времени даром, во всех ее подразделениях возобновились усиленные занятия.

После некоторого размышления Лев Давыдыч Сангородский в конце концов решил, что не может быть такого положения, чтобы в распоряжении командования медсанбата не было каких-нибудь новых, последних инструкций по организации его медицинской работы. Используя свои хорошие отношения с политруком роты Клименко, он через него попытался что-нибудь выудить у командира батальона. Дело в том, что командир медсанбата Краснопеев, а затем и присоединившийся к нему комиссар Барабешкин, все еще продолжали уединяться в своей «личной» санитарной машине и предаваться невоздержанным возлияниям спиртного, которое беззастенчиво требовали из аптеки. В ней, как оказалось, вместе с медикаментами было получено довольно большое количество коньяка и других вин, предназначавшихся для проведения противошоковых мероприятий.