Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [25]

– Ничего, еще послужит, пошлем его в связисты, или на хлебозавод, или еще куда-нибудь.

Врачи, в том числе и Борис, первое время недоумевали, но потом, побеседовав друг с другом, а, главное, послушав политрука Клименко, пришли к выводу, что, видимо, в резервах у нас уже ощущается определенная нехватка.

Как уже говорилось, подавляющее большинство рядового состава дивизии были люди или совсем до этого не служившие в армии, или служившие более десятка лет тому назад, да и то только в территориальных частях, и, следовательно, военному делу почти не обученные. А с новыми видами оружия: минометами, автоматами, новыми скорострельными десятизарядными винтовками и даже с ручными дегтяревскими пулеметами вовсе не знакомые.

На долю командного состава дивизии выпала тяжелая задача. В течение очень короткого срока обучить бойцов. А многие командиры, служившие до этого в органах НКВД, и сами во всех этих видах оружия разбирались плохо. Плохо эти командиры разбирались и в тактике ведения современного боя, и поэтому вся тяжесть обучения этой огромной массы людей пала на те несколько десятков пограничников, которые случайно оказались в числе командиров.

Им доставалось здорово, и врачи медсанбата видели, как много сил прилагали все эти молодые энергичные лейтенанты и капитаны, занимаясь и со своими, и с чужими красноармейцами, да еще и с их командирами по 12–15 часов ежедневно.

Причем многих приходилось учить, начиная с самых азов.

Немудрено поэтому, что с подъема, примерно с пяти часов, и до отбоя (до двадцати двух) с коротким перерывом на обед на опушке леса и на поляне, отделявшей большой лесной массив, где располагались части дивизии, от того леска, где находился медсанбат, без конца раздавались команды.

Подразделения красноармейцев, одетые в новую, еще мешковато сидевшую на них форму, то копали окопы, то делали строевые повороты, то учились ползти по-пластунски, то бежали в противогазах. Одним словом, одолевали военные премудрости, обычно изучаемые в течение месяцев и лет в считаные дни и часы.

Но вот сроки формирования закончились, и командир медсанбата объявил врачам и среднему медперсоналу о том, что в ближайшие дни дивизия отправляется на фронт.

На следующий день весь командный состав медсанбата (а к нему, помимо лиц, имевших определенные командные должности, относились и все врачи, и почти весь средний медицинский персонал) был собран на полянке около палатки начсандива, и последний, объявив о начале движения дивизии к фронту, назвал номер полевой почты медсанбата и сказал, что после этого совещания в штабе медсанбата всем будут выданы подъёмные деньги в размере двухмесячного оклада, и что каждый, узнав оклад, сможет выписать своей семье аттестат, который будет отправлен штабом дивизии в военкомат по месту призыва, и что семьи будут получать по этому аттестату назначенную сумму. Начсандив предложил также всем командирам рот и взводов провести разъяснительную работу среди личного состава своих подразделений, рассказать все, что они сейчас узнали, санитарам и тем медсестрам, которые на этом совещании не были.

Затем начальник штаба Скуратов раздал всем «смертные» патроны: небольшие черные футляры с туго завинчивающейся крышкой, в которую каждый должен был вложить листочки со своим именем, отчеством и домашним адресом. Этот патрончик нужно было носить в левом кармане гимнастерки.

Раздачу этих патронов пояснили довольно невеселым объяснением. Что, мол, если вас убьют, то те, кто подберет ваш труп, будут знать, куда сообщать о вашей смерти.

Одновременно Скуратов предложил сдать в штаб все личные документы – паспорта, военные билеты, дипломы и прочее, заявив, что в скором времени вместо них каждый получит специальное удостоверение личности.

Потом перешли к штабной палатке, чтобы получить деньги и заполнить аттестат: надо отметить, что Скуратов и его штабные, в помощь которым были взяты несколько грамотных санитаров, с этой работой справились хорошо. Все было подготовлено заранее. Каждому оставалось только заполнить сумму в аттестате, расписаться в ведомости и получить причитающиеся деньги. Аттестат начинал свое действие с 1 августа 1941 года.

Алешкин, расписываясь в ведомости, увидел, что ему причитается огромная, по его понятиям, сумма денег, и был очень этому удивлен. Ведь он получал в Александровке, как заведующий врачебным участком с больницей 320 руб. и как работающий по совместительству в амбулатории еще 100 руб… Таким образом его месячный заработок составлял 420 руб. А здесь его основной оклад составлял 800 руб., плюс какие-то полевые (как впоследствии выяснилось, назначаемые всем командирам, служащим непосредственно в действующей армии) в сумме 300 руб. в месяц.

Ему, как и всем другим, выплачивалось 1600 руб. (двухмесячный оклад) подъемных и содержание с момента призыва, то есть с 8 июля по 1 августа 1941 года. Конечно, тут же были произведены удержания на военный заем, на который заранее все подписались, в размере месячного оклада, были и другие удержания: налог и т. п., но тем не менее на руки Борис получил почти 2000 руб.

Такой большой суммы у него на руках не было давно, и он сразу воспрянул духом.