Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том II - [20]

С поступлением в «Круглик» она увидела, что сможет прокормить семью сама.

Так пусть хоть Борис учится. Однажды вечером в постели она спросила:

– Борька, а ты зачем это всяких учебников накупил? Борис в ответ что-то неопределенно пробормотал.

– Учиться хочешь? Это хорошо. Только чего же ты молчишь? Почему мне ничего не скажешь?

И когда Борис вновь не нашелся, что ответить, она обняла его, прижалась к его щеке своей и сказала:

– Учись, Борька, учись… Я теперь убедилась, что смогу содержать семью сама, а ты давай учись. Нужно это.

– Ну, если я поступлю учиться, я всё равно работу не брошу. Ты не думай, что уж совсем на твою шею сяду. Вот только дома буду меньше делать.

– Для помощи по дому мы найдём кого-нибудь. Если оба работать будем, то сумеем оплатить ее. А учиться надо. Надо иметь за плечами специальность. Начнем с тебя, а потом, может быть, когда-нибудь и мне удастся поучиться. Ты куда же поступать-то думаешь? В Строительный, ведь здесь Лесного нет?

– Да нет, Катя, я думаю в Медицинский поступать.

– В Медицинский? – протянула Катя, – так ты врачом хочешь стать?

– Да! – и Борис перечислил все свои доводы. Помолчав немного, Катя сказала:

– Ну что же, врачом, так врачом. Только обязательно хорошим. Таким, как Ашурков, спасшим нашу Нинку. Ну ладно, давай спать.

Со следующего дня Борис приступил к занятиям. Он решил заниматься сам. Выяснив в Мединституте программу экзаменов и узнав, что математики там сдавать не нужно, а только русский (письменный и устный), физику и химию, он еще больше воспрянул духом. Он понимал, что подготовиться самостоятельно по математике, по которой к этому времени в средних школах ушли значительно дальше, чем в то время, когда учился он, ему будет невозможно. Нанять преподавателя, конечно, было не на что. А по тем предметам, которые предстояло сдать для поступления в Мединститут, он надеялся, что сумеет подготовиться достаточно хорошо и сам.

С этого времени ежедневно часов с 4 дня и до глубокой ночи в большой комнате горел свет от старой настольной лампы, которую вместе с таким же стареньким письменным столиком Алешкины купили на Сенном рынке. Это, обложившись учебниками и тетрадями, сидел Борис Алешкин и тщательно штудировал программу средней школы по химии, физике и русскому языку.

В конце июля Алешкин отправился в Мединститут и, обратившись к секретарю приемной комиссии, студенту 5-го курса Антипову, выяснил, что на первых трех курсах Мединститута имеется два потока: дневной и вечерний. Поступив на последний, днем можно где-нибудь постоянно работать. Мужчин в институт поступает очень мало, и что если Борис сумеет сдать экзамены хотя бы на тройки, он все равно поступит. Алешкин тут же написал заявление о приеме его на вечерний поток, заполнил анкету абитуриента и, вернувшись домой, рассказал обо всем жене. По ее совету он еще усерднее засел за занятия.

Экзамены вечернего потока начались 10 августа 1935 года. Первым было сочинение по русскому.

В большом зале института сидело около 300 человек. На доске были написаны три темы сочинений. Борис выбрал тему о Владимире Ильиче Ленине. Немного подумав, он без всякого черновика (хотя разрешалось писать и на черновике), начал писать все, что он читал и знал о В. И. Ленине у Маяковского, у других писателей, у Сталина, Ярославского и Крупской. Ведь как никак, а он в свои 28 лет уже был достаточно политически развит, и о В. И. Ленине мог рассказать немало.

Два часа промелькнули как одна минута, и, исписывая 5-й лист, Борис почувствовал, что пора закругляться, время истекает, а он не успеет проверить написанное. Так и вышло. Прозвенел звонок, по рядам прошли помощники экзаменатора, безжалостно отбирая у всех законченные и незаконченные сочинения. Взяли его и у Алешкина, он едва успел расписаться.

Следующие два дня, в ожидании устного экзамена по русскому языку, Борис буквально не отрывался от книг. Главными из них были грамматика и синтаксис. Почти все литературные произведения, которые требовалось знать поступающим, Борис читал еще ранее по нескольку раз, некоторые прочел снова в период подготовки к экзаменам. Просматривая программу по русскому языку, которую, как и по другим дисциплинам, ему вручил Антипов, Борис убедился, что с этой стороны ему опасаться нечего. О каждом произведении, указанном в программе, он мог рассказать достаточно много. Но вот с грамматическими и синтаксическими правилами дело обстояло гораздо хуже. Он еще в школе сочинения писал неплохо, но как-то не вдумывался никогда, почему то или иное слово пишется так, а не иначе, почему та или иная фраза должна быть построена именно так, а не по-другому; почему, когда и где нужно поставить запятую, а не точку и т. п. Все это делалось механически, далеко не всегда правильно. Софья Григорьевна Воскресенская, учившая русскому языку Алешкина в последнем классе второй ступени еще на Дальнем Востоке, неоднократно говорила, что четверка у Алешкина по русскому – результат его способности к изложению и большой начитанности, а отнюдь не следствие знания им грамматических правил.

Борис справедливо полагал, что и здесь он по русскому письменному более чем 3 не заработает. И что, конечно, экзаменатор, увидев его многочисленные ошибки, будет гонять его по грамматике. Вот он и зубрил. Ну, а мы знаем, что зубрежка ему никогда не удавалась, и к концу вторых суток у него настолько все перепуталось, что идя в институт, он уже не мог сам себе путем рассказать ни одного правила.