Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [53]
В течение двух лет, до 1929 года, трест арендовал два краболова у японцев. Оборудование судов всем необходимым и вся забота о них лежали на представителях японских фирм, которые, как правило, приводили пароходы на поля, находящиеся в территориальных водах СССР. Фактически они добывали то, что могли бы выловить и береговые заводы. В этом году впервые собственные краболовы ДГРТ должны были выйти в нейтральные воды и производить ловлю крабов на тех полях, на которых до сих пор японские рыбопромышленники были полновластными хозяевами, оставив свои территориальные воды для береговых заводов. Японские фирмы вначале надеялись, что у русских с таким громоздким и сложным по технике делом, ничего не выйдет, поэтому относились к начинаниям ДГРТ спокойно. Однако их агенты (а в это время шпионов политических и промышленных, в особенности японских, во Владивостоке имелось более чем достаточно), сообщили, что ремонт судов закончен, все оборудование – катера, сети и прочее, готово и что первый пароход уже приступил к погрузке и через несколько недель выйдет в рейс. Другие осведомители доносили, что, несмотря на все препоны, вербовка рабочих в Японии закончилась успешно, японские рыбопромышленники, капиталисты решили принять экстраординарные меры.
Одной из таких мер явилось создание условий, которые заставили бы советские краболовы задержаться с выходом из порта, опоздать к началу промысла и явиться к известным всем полям, после японских краболовов.
Японских рыбопромышленников беспокоило то, что в распоряжении ДГРТ имелись новые пароходы, более мощные, большие по размерам, обладающие более быстрым ходом, чем те суда, которыми пользовались японские фирмы. Они понимали, что, даже выйдя позднее, советские суда могут обогнать их.
Японская агентура во Владивостоке получила приказ – задержать выход советских краболовов в море, во что бы то ни стало. Время отправки их в рейс было известно всему городу (тогда не придавали серьезного значения этому вопросу). Итак, краболовы должны выйти 23 марта.
Правда, японские агенты начали действовать с опозданием, но все равно их диверсии, хотя и причинили огромный ущерб ДГРТ, выхода краболовов в море не задержали.
Расскажем об этом немного подробнее, тем более, что это происшествие отразилось на судьбе Бориса Алешкина.
В конце марта 1929 года, в среду, проходило партийное собрание, на нем председатель правления Беркович докладывал коммунистам о подготовке и начале весенней путины. Кроме рассказа о том, как готовились и начали лов весенней сельди и иваси береговые консервные заводы и промысла и впервые начавшие путину сейнера, Яков Михайлович остановился и на подготовке краболовов. В сущности, он доложил о них примерно то, что мы только что описали, подчеркнув, что своевременный выход в море их и захват лучших крабовых полей – дело не только коммерческое, но и политическое. Для ДГРТ выполнение этого задания советского правительства дело первостепенной важности, а для партячейки треста – дело ее чести.
Обсуждение доклада проходило очень горячо, выступавшие высказали много критических замечаний в адрес производственного и коммерческого отделов, досталось и правлению треста. Коммунистов в ДГРТ в то время было всего 18 человек, но большая часть из них – это люди с подпольным дореволюционным стажем, другая часть – бывшие бойцы и командиры Красной армии и партизаны. Молодежи всего 4 человека, но и они так же, как и более опытные большевики, выступая, не стеснялись и смело критиковали неповоротливость и все увеличивающуюся громоздкость аппарата треста. Многие отмечали, что, по их наблюдениям, аппарат треста засорен чуждыми людьми, а начальники основных отделов, не вылезая из своих кабинетов, не бывают на периферии и не знают истинного положения дел. Досталось и Александру Александровичу Глебову, как секретарю партячейки и, главное, как руководителю отдела кадров за то, что последним очень мало ведется работы по подготовке кадров рыбаков из своего народа. Что ДГРТ вынужден на тральщиках держать тралмейстеров-англичан и платить им валютой, на дрифтерах – дрифтейместеров-немцев, которые тоже получали валюту. А на краболовов, как мы уже отмечали, за валюту содержали даже простых рабочих-японцев.
В резолюции собрания было требование провести срочную работу по проверке аппарата треста, как и предлагалось ЦК ВКП(б).
Собрание затянулось: шел уже 11-й час ночи, начали разбирать второй вопрос по жалобе одного из коммунистов на Гринера, прения были в самом разгаре, как вдруг раздался телефонный звонок, (собрание проходило в большом кабинете председателя правления треста), Яков Михайлович взял трубку. Выслушав сообщение, он страшно побледнел, медленно опустил трубку на рычаги и, откинувшись на спинку кресла, как-то вяло произнес:
– Горят наши склады…
Все замерли в каком-то оцепенении… Чтобы понять весь ужас происходящего, надо представить себе следующее. Все рыбные промысла, расположенные по Приморскому побережью от Посьета до Николаевска-на-Амуре и Александрова-на-Сахалине, а их было более 80, все 12 действующих береговых заводов, все рыболовецкие суда, всё-всё, абсолютно всё – от муки, крупы, сахара и других продуктов до женского белья, начиная обыкновенным гвоздем и кончая сложными закаточными станками, от импортной манильской пряжи до сложных кошельковых неводов и тралов, все это железнодорожным транспортом доставлялось к складам ДГРТ, расположенным в одном месте. Все хранилось в огромных железных пакгаузах, построенных американскими интервентами.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма.Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.