Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [29]

От последнего вопроса Борис растерялся, о еде он не подумал вообще и сейчас невольно расстроился: «Ведь у меня ничего нет… придется сейчас ехать в центр, или на базар, покупать продукты. А может быть, в ресторан?! Но в ресторан Катя, наверно, не захочет. После его посещения в прошлом году она сказала, что никогда по ресторанам ходить больше не будет. Что же делать?»

Обо всем этом он думал, помогая Кате развязывать ее узлы, раскладывать в комод привезенное ею с собой белье, развешивать на гвоздях, вбитых в одну из стен комнаты – пальто и платья и раскладывать на кроватке широкую перину, которая, даже после сделанного Борисом усовершенствования, свешивалась чуть ли не до пола.

Наконец, с разборкой Катиных узлов, свертка Бориса и устройства постели все было окончено.

Молодые хозяева уселись около стола, и Катя получила возможность обозреть свое собственное жилище. Конечно, назвать его даже приличным, с современной точки зрения, да, пожалуй, и вообще, было нельзя. Это была все-таки очень убогая, грязноватая темная комната (окно-то выходило в узкий двор), обставленная донельзя бедной обстановкой. Но ведь это было все-таки их жилье, их собственная квартира! Они могли, заперевшись на крючок или на замок, никого к себе не пускать и быть здесь одни. Они – вдвоем – в целом мире. И это наполняло их сердца таким счастьем, что они не замечали ни убогости своей комнаты, ни убогости ее обстановки.

И вот когда они с сияющими от счастья глазами сидели около «своего» стола, на «своих» стульях (хозяйка заменила табуретку венским стулом) переглядываясь, готовые каждую секунду разразиться беспричинным радостным смехом, в дверь их комнаты кто-то тихонько постучал.

Катя наскоро, пригладив растрепавшиеся волосы, оглядев свое платье, вопросительно взглянула на Бориса, а тот важно, с достоинством произнес: «Войдите».

Дверь приоткрылась и в нее не прошел, а как-то очень тихо и ловко проскользнул невысокий китаец, прижимавший свою меховую шапку к груди, согнувшись в вежливом полупоклоне.

Одет он был так, как обычно одеваются китайские лавочники: в длинный шелковый ватный халат черного цвета, с застежками на боку, из-под которого выглядывала чистая шелковая куртка и шаровары. Растительности на лице у него не было, а на спине халата лежала длинная и тонкая коса.

Борис и Катя недоуменно переглянулись. Потом, однако, чувство вежливости и гостеприимства, присущие русским людям, победили их изумление.

Катя пересела на кровать, а Борис пододвинул к пришедшему китайцу ее стул и предложил сесть. Тот от приглашения отказался. Он согнулся в поклоне еще ниже, затем выпрямился и произнес тихим, еле слышным голосом:

– Здласте! Моя Ли Фу Чан. Моя магазина тута рядом во дволе стоит. Ваша капитана теперь тут живи. Тебе чиво, чиво нада, моя магазина покупай. Моя магазина шибко шанго есть.

Его (он указал пальцем на Катю) мадама сама ходи, выбилай, чего есть, чего нету, скажи, моя потом принеси. Сама ничего неси не нада, все бойка принеси. Деньга плати не нада. Тибе капитана запиши, моя книжка запиши: потом, когда хочу, деньги есть, отдавай. Холосо!

Борис и Катя переглянулись, они знали еще по Шкотову, что китайские торговцы охотно дают товары в долг, чтобы привлечь к себе покупателей, но с тем, чтобы торговец вот так ловил покупателей на дому, они встретились впервые.

Борис поблагодарил за предложение и сказал, что они, вероятно, им воспользуются и, может быть, даже сегодня.

На лице торговца появилась улыбка, он шагнул вперед, достал из кармана тоненькую книжечку в светло-коричневой картонной обложке, положил ее на стол и, указывая пальцем, сказал:

– Тебе чево бери эта книжка пиши, моя своя пиши. Моя магазина тебе, когда хочу ходи – утло, вечела, ночью, только на дворе маленькая двелка стучи, моя отклывай. Досвиданья мадама, досвиданья капитана.

После этих слов он также бесшумно, как и появился, выскользнул в дверь. А молодые хозяева несколько минут смотрели друг на друга, а затем расхохотались.

– Ну вот, я уже и мадама, а ты капитана! Здорово! Однако есть-то все-таки хочется, мама мне дала пирожков, но этого мало.

Иди-ка, Борька, к этому Ли Фун Чану, посмотри, что у него взять можно… Сообразим обед, ехать куда-нибудь в большой магазин мне не хочется.

Не хотелось этого и Борису, он только и думал о том, чтобы остаться с Катей наедине, ведь завтра он с ней увидится только вечером и так будет каждый день, до следующего воскресенья. Надев шапку, он выскочил во двор.

Между прочим, еще по дороге с вокзала, он узнал от Кати, что ее мать, вернувшись из Хабаровска несколько дней тому назад, по мере своих возможностей, стала готовиться к свадьбе своей второй дочери. А возможности эти были очень ограничены. Ни денег, ни каких-либо значительных запасов одежды у Пашкевичей не было. Акулине Георгиевне пришлось очень трудно. Только при помощи своих родственников и денег, привезенных Андреем, она сумела справить для невесты постель и самое необходимо нательное белье. Все остальное у Кати оставалось старым.

Но ни Катя, ни тем более Борис, ни о каком-либо приданом как-то даже и не помышляли. Может быть, потому, что оба они были еще слишком молоды, а может быть, потому, что комсомольцы того времени ко всем этим старорежимным предрассудкам, «тряпкам» относились чуть ли не с презрением и не ставили их во всяком случае ни во что. Может быть, поэтому молодые, поселяясь отдельной семьей, даже и не подумали о посуде.