Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [110]

Роты одногодичников всех трех полков были подняты по тревоге.

Каждому курсанту, кроме его личных вещей, в вещевой мешок заботливые старшины положили по 2 кирпича, чтобы довести нагрузку до нужного веса. Через плечо была надета скатка шинели, через другое – противогаз и фляжка с водой, на поясном ремне – два подсумка, в одном из которых болталась, выданная еще с вечера, обойма боевых патронов и в специальном чехле – малая саперная лопатка. Поход состоялся 18 июля 1930 года. Роты вышли в 5 часов 30 минут утра без завтрака. Все знали, что поход будет протяженностью в оба конца 15 километров, что часть пути придется пройти в противогазах, затем преодолеть полосу препятствий и закончить выполнением стрелкового упражнения.

Знали также, что марш-бросок нужно пройти в строго ограниченное время, и что успех будет зависеть от выполнения задачи каждым курсантом. Роты между собой договорились о соревновании.

Все это было известно в теории, а как это выглядело на практике, скоро почувствовали все.

После построения и выхода на исходный рубеж, роты отправились в путь с промежутками в 15 минут одна за другой. Шли по порядку: первой – рота 4-го Волочаевского полка, за ней 5-го Амурского и последней – 6-го Хабаровского.

Первые 15 минут похода никакого особого впечатления ни на кого из курсантов не произвели. Шли обычным маршем во взводных колоннах. Было еще прохладно. Все были уже довольно хорошо натренированы и поэтому шли ровно, спокойно. Кое-кто даже начал было песню. Но командиры взводов петь запретили. (Тратится лишняя сила, объяснили командиры отделений). Непривычным был, пожалуй, только груз в вещевых мешках, но и он пока особых неудобств не доставлял. Борис и его друзья (идти было разрешено «вольно»), вполголоса даже острили: «Ну и бросок. А говорили, что трудно будет…»

Однако через 15 минут похода, когда были пройдены первые 2 километра, все и началось. Внезапно командир роты, шедший впереди, скомандовал: «Шире шаг!». И увеличив размер шага почти вдвое, ускорил темп движения.

Вслед за ним эту команду повторили командиры взводов. Рота пошла раза в два быстрее. Прошло еще 15 минут. Послышалась новая команда: «Шире шаг!». Командиры, а вслед за ними и курсанты пошли еще быстрее. Уже нарушились ровные ряды шеренг, уже все чаще слышались окрики помощников командиров взводов, шедших сзади каждого взвода, и старшины роты вместе с санинструктором, замыкавшими ротную колонну: «Не отставать. Не растягиваться».

Стало невыносимо жарко (хотя еще не было и 7 часов утра). Пот лился по лицу и по спине ручьями. Гимнастерки на спинах у всех бойцов стали темными, как будто на каждого из них вылили ведро воды. Все облизывали вдруг сразу распухшими языками сухие потрескавшиеся губы. Скатка, винтовка и все прочее снаряжение вдруг показались невыносимо тяжелыми, ноги в кирзовых сапогах тоже отяжелели, как будто были налиты свинцом, а командиры теперь уже непрерывно кричали:

«Шире шаг, быстрее, еще быстрее» и сами шли все быстрее и быстрее, как будто подгоняемые криками старшины и помкомвзводов: «Не отставать. Ну, что растянулись? Вперед, вперед, плотнее идти».

В тихом летнем утреннем воздухе, когда ни один придорожный кустик буквально не шелохнулся, раздавалось натужное дыхание, вернее, какое-то сопение уставших людей, разрозненный топот ног, да выкрики команд.

Курсанты уже не шутили и не разговаривали. Они, кажется, начали понимать, что такое марш-бросок.

Но вот, наконец, преодолена половина пути – привал на 10 минут. Командиры отделений приказали курсантам снять с себя все снаряжение, лечь на землю и поднять ноги кверху, облокотив их на что-нибудь. Разрешили прополоскать рот, но не пить. Некоторые этого приказа не послушались и потом за это крепко поплатились. Предложили всем проверить состояние портянок, у кого они сбились, перемотать. Многие, хотя и чувствовали, что с портянками у них не все в порядке, однако перематывать их поленились. Привал был короток, а перемотка портянок – это тоже работа. Этим курсантам о своей беспечности пришлось тоже потом пожалеть.

Алешкин и его ближайшие друзья – Колбин, Беляков, Шадрин проделали эту часть похода сравнительно легко. Помогли их ежедневные занятия спортом.

Но вот последовала новая команда. Все построились и зашагали теперь уже в обратном направлении. Было разрешено расстегнуть воротники гимнастерок и засучить рукава.

Первую половину пути, как объявил на привале политрук роты, прошли неплохо, хотя по времени от 4-го полка отстали, а ведь сзади еще идет 6-й, неизвестно, какое время он покажет.

Поэтому с первых же шагов обратного пути был взят очень высокий темп. Это сразу сказалось на менее тренированных курсантах. Уже через 5 минут обратного движения взводные шеренги расстроились, и некоторые курсанты стали с каждым шагом отставать от своих товарищей, ломая ряды и затрудняя движение следующим за ними. Старшина уже не шел в хвосте роты. Неизвестно, где он брал в себе силы: беспрестанно перемещаясь вдоль ротной колонны, он руководил помощью отстающим. То он приказывал более крепкому взять часть вещей у более слабого, то сам брал у кого-нибудь из ослабевших винтовку, скатку или вещмешок, нес это некоторое время, давая возможность уставшему или захромавшему (натершему ногу), немного передохнуть. То он приказывал двоим уже совсем обессилевшего соседа вести, а скорее, почти нести его. Одним словом, и старшина, а вскоре и все помкомвзводов то и дело выручали лично или приказами соседям того или иного ослабевшего курсанта.