Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [106]

В течение 2-часового занятия, каждому из курсантов приходилось побывать каким-нибудь командиром. Пришлось испытать эту роль и Борису. У него она удалась отлично. Во-первых, потому, что он в свое время многократно командовал отрядом ЧОНа, отрядом пионеров, комсомольцами из группы ПВО. Во-вторых, потому, что он обладал громким звонким голосом и четко выговаривал слова команды. На этом поприще он с первых же шагов заслужил одобрение командира взвода Новикова и командира роты. И не раз попадал в число немногих, кому Константинов доверял командование всей ротой.

Изменился характер и тактической подготовки. Если осенью и зимой курсанты решали задачи на ящике с песком за одиночного бойца, парный дозор и лишь изредка за отделение, то теперь задачи расширились: они ставились за взвод, роту и даже батальон, и не только на ящике, но и на топографической карте, а в последнее время и на местности. Снег уже давно стаял, и окружающие Благовещенск невысокие, с многочисленными лощинами и оврагами сопки, покрытые кустами орешника, боярышника, дикой смородиной и малиной, являлись прекрасными местом для проведения занятий по топографии.

Одновременно с этим ежедневно до самого отбоя шла серьезная подготовка к сдаче теоретических экзаменов. Все это отнимало уйму времени, и Борису, за время командировки немного отставшему, приходилось труднее, чем другим, так как в силу своего характера он не мог мириться с тем, чтобы не быть в числе первых. Вскоре он этого и достиг.

Приближался праздник 1 Мая. Все остальные подразделения полка еще 15 апреля выехали в лагерь, в городе осталась только рота, или, как еще иногда ее называли – команда одногодичников. До сдачи экзаменов курсанты должны были жить в казарме.

Экзамены начались 25 апреля и продолжались 4 дня. Алешкин и его ближайшие друзья: Колбин, Беляев получили звание старшины роты, так как сдали все экзамены на «отлично», многие получили звания помкомвзвода, большинство – командиров отделений. Только с одним Яковом Штоффером командование не знало, что и делать: по теоретическим дисциплинам он получил пятерки, а преподаватель топографии от его крок и схем был в восторге, но зато по строевой подготовке, по физподготовке, по практическим, техническим действиям и в особенности по командно-строевой ему никто не решался поставить даже «три».

Он до сих пор по команде «направо» мог повернуться налево, продолжать двигаться вперед по команде «стой» и держать винтовку у ноги по команде «на ремень». И не потому, что он не был способен запомнить или понять эти команды, а просто по какой-то необъяснимой рассеянности, которая иногда охватывала его во время нахождения в строю. Ну, а уж когда ему приходилось командовать, то тут иной раз вся рота покатывалась со смеху, настолько несуразны были подаваемые им команды. Тем более что произносил он их с невыразимым еврейским акцентом тихим голосом. Так, например, команда «направо» звучала у него так: «на пха-ву». Да и ее дальше, чем на 5 шагов от него было не слышно. С ним занимались – командир взвода, старшина, командиры отделений и чуть ли не все его друзья-курсанты по очереди, но так ничего и не добились. Командир роты Константинов докладывал о нем командиру полка и предлагал отчислить его из роты, доказывая, что строевого командира из Штоффера никогда не получится. Но тот не согласился. «Подождем до конца лагерного периода», – сказал он.

Одновременно с экзаменами участникам эстрады «Веселый дальневосточник» пришлось готовиться к праздничному выступлению. Оно должно было состояться 1–2 мая.

Но вот все экзамены сданы. Закончены довольно-таки изматывающие ребят выступления эстрады. На 5 мая назначена передислокация роты в лагерь. Здесь, надо сказать, одногодичникам повезло. Все подразделения, выехавшие в лагерь раньше, готовили для себя и гнезда для палаток, и лагерные линейки (то есть расчищенные от травы прямые дорожки), помещение для хранения оружия и Ленинские комнаты. Одногодичникам ничего этого делать не пришлось, все для них было приготовлено, и им оставалось только поставить палатки.

Но прежде чем описывать лагерную жизнь роты одногодичников 5-го Амурского стрелкового полка и служащих в ней наших знакомых, нужно рассказать следующее.

Через два дня после празднования 1 Мая на утреннем осмотре старшина объявил, что сегодня после завтрака рота пойдет в полковой цейхгауз, чтобы получить свои личные вещи, рассортировать их и оставить у себя.

Когда строй был распущен, между курсантами началось обсуждение предстоящего события.

Большинство им было недовольно.

– Ну куда я денусь со своими манатками? Ведь у меня там целый чемодан всякого барахла, – возмущался Павел Колбин, – старшина и так каждый день к тумбочке придирается… И то там не так лежит, и то не так стоит, а то грязное, а то смятое. А тут, когда я еще свое гражданское разложу, так ведь от старшины прохода не будет. Нарядами замучает. Нет. Я ничего брать не буду, пусть лежит на складе.

С ним согласились многие, а Шадрин, кроме того, добавил:

– А вы забыли про тревогу. При каждой тревоге все свои вещи надо успеть в вещмешок уложить… Представляете, какой он получится?