Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том I - [19]

Заговорив о Валерии Александровне Румянцевой, нельзя не вспомнить сразу же и про её мужа: толстого веселого человека с круглым брюшком, круглыми золотыми очками, прочно сидевшими на коротком, толстом носу, подпираемом с обоих сторон круглыми и румяными щечками. Глаза у него были голубые и очень добрые, всегда лукаво прищурены, что было заметно даже и сквозь очки. Седые волосы на голове коротко острижены. Он преподавал пение и отдавался этому делу всей душой. И хотя его любили за доброту и мягкость, но вскоре преподаваемые им песни вроде «Скажи мне, ветка Палестины», «Горные вершины», «Буря мглою» более старшим ученикам порядочно надоели, они хотели новых революционных песен, а он пока всё только обещал их достать.

Об учителе рисования, который был в то же время и заведующим школой, Василии Ивановиче Шунайлове, мы уже говорили. Дополним сказанное. Низенький светловолосый человек, с простым, ничем не примечательным лицом, мягкими манерами, тихим голосом, он преподавал рисование в высшеначальном училище и в учительской семинарии и до революции, и во время гражданской войны, и после неё. В армию его не брали из-за сильной близорукости, хотя очки он надевал только для чтения. И никто даже и предположить не мог, что за такой скромной наружностью скрывается большевик, подпольщик, лично знавший Лазо, Пшеничникова и многих других дальневосточных революционеров. Шунайлов выполнял ответственные задания партии и партизан. Всё это открылось только теперь, когда в Приморье пришла Советская власть. Теперь он был первым секретарем Шкотовской ячейки РКП(б).

Однако, как учитель Шунайлов был неважный, сам он умел рисовать, писал и маслом, и акварелью, у него дома по стенам висело много его этюдов и картин. А вот передать свои знания ученикам, видно, не умел. Обычно он приносил в класс какой-нибудь предмет или несколько, клал их на стол и предлагал их нарисовать, а сам даже уходил из класса, чтобы не мешать творчеству, как он говорил. Так он делал во всех классах. Ну, и если некоторые, как, например, Семена, Воскресенский, а глядя на них, и Алешкин, старательно пытались изобразить вещь, лежавшую, а иногда и сидевшую (если это была любимая учителем собака, которая в старших классах часто служила натурой), то остальные занимались чем угодно, вплоть до игры в «дypaкa». Возвращаясь, Шунайлов просматривал рисунки тех, кто занимался, делал всегда дельные замечания, а об остальных довольствовался кратким: «Не вышло!» И тем не менее неудовлетворительных отметок у него никто не получал. Он говорил: «У кого есть талант, тот и так будет художник. А у кого его нет, так тот будет только зря бумагу переводить. Ну а удовлетворительно-то я все равно ему обязан поставить».

Полной противоположностью своего мужа была Варвара Иосифовна Шунайлова. И не только внешне: она была более чем на голову выше своего мужа, намного полнее его, с большими строгими серыми глазами, крутым волевым подбородком и короной густых каштановых волос. Она преподавала историю, и этот предмет, на взгляд Бориса Алёшкина довольно простой, в её трактовке становился таким же точным и определённым, как математика, как любая математическая формула. В 5-м классе проходили «Новейшую историю», и Варвара Иосифовна требовала изложения событий, да и фактов с безукоризненной точностью. Многим это давалось нелегко, но она не делала снисхождения никому. Кроме того, она точно придерживалась программы и двигалась вперёд даже в том случае, если за ней успевали всего 3–4 человека из класса. Это заставляло передовиков (Семену, Алёшкина, Воскресенского, Шашину и Гуденко) заниматься этим предметом с особым вниманием. Отставшие отставали безнадежно, ну а лучшим ученикам это было не к лицу.

Мы уже говорили, что преподавателем английского языка в шкотовской школе второй ступени был чех, Иосиф Гомза, он же преподавал и ручной труд: столярное дело, и надо сказать, последний предмет он знал гораздо лучше, чем английский язык. Под его руководством из-под рук мальчишек и юношей выходили вполне приличные табуретки, скамейки, полочки и даже шкафы, которые использовались и в школе, и даже в квартирах некоторых учеников. Между прочим, именно под его руководством Борис смастерил небольшой кухонный шкафчик, очень пригодившийся и понравившийся его матери. Ну а занятия английским заключались в чтении маленьких статеек из учебника и перевода их, произношение во внимание не принималось.

В заключение хочется дать характеристику еще одному учителю Шкотовской школы II ступени, это учителю физкультуры Николаю Гавриловичу Крамеру, обрусевшему немцу, бывшему офицеру гвардии, после революции бежавшему на Дальний Восток и осевшему в Шкотове в качестве преподавателя физкультуры сначала в учительской семинарии, а с приходом Советской власти в школе II ступени. Этот высокий сильный блондин с отлично развитыми мускулами и, очевидно, хорошо тренированный, стал предметом восхищения и преклонения почти всех молодых учительниц и учениц старших классов школы. Уроки свои он вёл довольно интересно, работая на снарядах, показывал сложные упражнения, но, очевидно, все-таки, не имея ни педагогического дара, ни специальной подготовки, так ничему ребят научить и не сумел. Борис Алёшкин и его товарищи по школе, кроме подтягивания, да простейшего переворота вокруг турника так ничему у него и не научились.