Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [15]

Все магазины в городе были закрыты, а на базаре, кроме спекулянтов, продававших разное старье, больше не торговал никто.

Крестьяне привозимые ими продукты не продавали, а меняли на вещи, предлагаемые жителями города, чаще всего на одежду и обувь. Иногда они брали даже такие вещи, которые в их хозяйстве были не нужны, но могли вызвать удивление и зависть односельчан. Нередко можно было видеть, как тот или иной мужичок грузил на сани или на телегу граммофон без пластинок, поломанную музыкальную шкатулку, старинное замысловатое кресло или этажерку, приобретенные в обмен на мешок картофеля, пуд муки или бутыль конопляного масла.

Правда, Стасевичи, как мы уже знаем, в продуктах питания не нуждались и поэтому в таких обменах не участвовали, но некоторым из их друзей, как, например, Армашам, такой товарообмен был знаком.

Вообще, Боря, попав в семью Стасевичей, после смерти бабуси, пожалуй, не только не потерял ничего в материальном отношении, но даже и выиграл. Он каждый день был сыт, а это в его возрасте было если не самым главным, то, во всяком случае, очень важным. Все родственники и знакомые, характеризуя мальчика, отмечали его неряшливость, феноменальную способность рвать, пачкать и изнашивать одежду. Он месяцами не менял белье, и часто не потому, что не было чистого, а просто по своей беспечности и неряшливости.

Стасевичи раз в две недели мылись, посещая баню в лесничестве, или ту же самую, где когда-то мылась Мария Александровна Пигута.

Боря же ко всякому мытью, и в особенности к бане, имел какое-то органическое отвращение и от посещения ее старался ускользнуть, используя малейшую возможность. Его воспитатели считали, что мальчишка уже находится не в том возрасте, чтобы следить за тем, когда он ходит в баню, поэтому мылся он иногда раз в месяц, а то и того реже.

Немудрено, что от бесчисленных царапин, ссадин на постоянно грязном теле, грязного нательного белья и почти полного отсутствия постельного к середине зимы у Бориса по всему телу стали появляться огромные чирьи, причинявшие ему большие страдания. Чирьи достигали размеров с кулак и больше. Лечить их было абсолютно нечем, кроме дегтярной мази, прописанной Рудянским. Мазь эту, липкую, черную и густую, мазали на тряпку, прилепляли к чирью и держали до тех пор, пока он не прорвется. Но стоило одному начать подживать, как где-нибудь на новом месте начинал назревать другой, и так продолжалось до самой весны. Сегодня нам понятно появление фурункулов. Неполноценное в витаминном отношении питание, плохие жилищные условия и, самое главное, неудовлетворительное гигиеническое содержание тела – вот причины, служившие развитию фурункулеза, тогда же это приписывалось худосочию организма мальчика.

Чирьи за серьезную болезнь не признавались, и Боря ни от каких домашних работ не освобождался, и как ему ни приходилось морщиться, скрипеть зубами, а иногда и просто реветь, все свои обязанности он выполнял. Конечно, посещал и школу.

К весне раздобыли еще ихтиоловую мазь, а в Новой аптеке аптекарь дал Борису мелилотный пластырь. То ли все эти средства сделали свое дело, то ли улучшилось питание: появились зеленый лук, щавель, то ли улучшение гигиенических условий, но так или иначе в конце концов от мучивших его фурункулов мальчишка избавился.

Янина Владимировна где-то сумела раздобыть целый кусок бязи, из которого для мальчишек сшили несколько пар белья, а Боре дали и простыни. Кроме того, Борис стал мыться в бане аккуратнее и чаще, тут оказал помощь Алексей Владимирович Армаш. Узнав о Бориной болезни и справедливо полагая, что грязь в причине ее развития играет не последнею роль, он взял «шефство» над Борей, брал его в баню с собой чуть ли не каждую неделю и не только следил за тем, как тот моется, но и сам старательно соскабливал с него грязь.

С конца 1919 года у Бориса появилось еще одно увлечение. Мы уже упоминали о том, что с отменой преподавания Закона Божьего в школах священники стали агитировать учащихся на посещение занятий, организуемых ими в церквях и соборах. Занятия бесплатные, производились по вечерам после окончания уроков в школе. И многие ученики, ранее не любившие этот предмет или относившиеся к нему безразлично, после запрещения его преподавания, выражая свой протест такими действиями «власти», стали посещать эти кружки. Возможно, что это чувство кем-то умело и подогревалось.

Стасевичи-католики были довольно религиозны и в то же время веротерпимы, полагая, что занятия в церкви выражают Борино религиозное чувство, ему не препятствовали.

Однако уже к весне 1920 года большинство из посещавших церковные кружки разочаровались: все было так же, как раньше в гимназии, те же старые учебники, то же изучение катехизиса и тому подобное. Ребята стали пропускать занятия, многие бросили их совсем.

Стали мешать этим занятиям и родители. Ребята, пользуясь предлогом, уходили из дому по вечерам и вместо одного-двух часов, требовавшихся для этих уроков, считали своим долгом пробегать где-нибудь целый вечер. А почти все они имели обязанности по домашней работе, которые не успевали выполнять. В числе таких разочаровавшихся был и Борис.