Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [13]

Там его принял сам Иосиф Альфонсович. Выслушав претензии священника, он заявил, что если и было что-нибудь подобное, в чем он еще сомневается, то виноват в этом его сын, с него ему и следует спрашивать, а не бегать по чужим квартирам и не полошить людей.

– Кроме того, – сказал Стасевич, – Боря Алёшкин не мой ребенок и наказывать его я не имею права. Да, кстати сказать, откуда у вас, батюшка, такие большие деньги завелись? Может быть, об их пропаже вам лучше в милицию заявить.

Услышав такое предложение, отец Владимир поспешил ретироваться, хотя и продолжал в душе клясть этих «собачьих полячишек», «еретиков поганых», вслух произнести ничего не посмел.

Нечего и говорить, что после этого Колька Охотский был снова так безжалостно выдран, что, наверно, недели две не мог сидеть…

А Стасевич, проводив нежданного гостя, направился к ребятам, которые, узнав о приходе отца Владимира, сидели, притаившись в своей комнате, как нашкодившие щенята. Они с минуты на минуту ждали, что их призовут к ответу и что им придется во всем сознаться. Юру больше всего пугала мысль, что ему придется расстаться с полюбившимися ему музыкальными инструментами, на которых он уже научился играть вполне порядочно.

Однако этого не случилось.

Войдя в комнату, Иосиф Альфонсович встал у двери и спросил:

– Ну, собачьи души, как вы такого маленького прохвоста околпачили, неужели вам не стыдно. Связались с таким малышом, ведь он, наверно, года на три моложе тебя, Борис?

– Нет, только на один… – ее выдержал Боря.

– На один? Ах ты, поросенок немытый, как ты смеешь меня перебивать? Молчать! Совести у вас нет… ну вот что, бить я вас не буду, рук не хочу марать. Денег тоже искать не буду, наверно, давно уж проели их… а вот за такое бессовестное поведение извольте немедленно отправляться в лес и до конца каникул напилить, наколоть и привезти сюда дрова на всю зиму. Хотел я для этого работников нанять, сделаете вы. Я вам заплачу, как и тем бы заплатил, а деньги потом этому своему Кольке отдадите… Так вот, чтобы вашего и духу здесь не было!

С этими словами Стасевич вышел из комнаты, сердито хлопнув дверью.

Юра и Боря обрадовались, что им удалось отделаться так легко. Они-таки рассчитывали на хорошую взбучку, да еще и на потерю ряда вещей, которые им на эти деньги удалось приобрести. Ведь кроме кларнета и флейты, купленных Юрой, Борис купил на базаре коробку цветных карандашей, бывших в то время невероятной редкостью и роскошью.

На другой день чуть рассвело, оба мальчика, зарывшись в сено, наваленное на больших розвальнях, подстегивая старого Рыжего, ехали в лес.

Почти десять дней с раннего утра и до позднего вечера они пилили дрова из огромной поленницы, сложенной на дворе лесничества. Поленья длиной в сажень надо было распилить на чурбаки длиной в три четверти аршина, а затем эти чурбаки расколоть на тонкие поленья и снова сложить в поленницу. Поленья толстые, сучковатые, и ребятам пришлось попотеть: на руках горели мозоли, болела спина, руки-ноги, но Стасевич был неумолим. До конца каникул вернуться из лесничества он так и не разрешил. После этого он лично замерил количество наколотых дров и честно, по базарным расценкам, заплатил «дровоколам», взяв с них слово, что все деньги будут отданы Охотскому. Ребята уговорили отнести деньги Володю, что тот и исполнил.

Так закончилась эпопея с бумажными солдатами, не очень-таки красиво выглядел в ней Боря Алёшкин со своими друзьями, но что было, то было…

Забегая вперед, скажем, что лет через шесть или семь, когда кроме Охотских из действующих лиц этой истории в Темникове уже никого не было, хозяйка дома, в котором снимали квартиру Армаши, ремонтируя хлев, в одном из его углов обнаружила большую жестяную коробку из-под печенья, наполненную царскими серебряными монетами. Кладу она обрадовалась, рассказала о нем ближайшим сoceдям, в том числе и священнику Охотскому. Тот догадался, откуда взялись эти деньги, но сказать об этом прямо побоялся. Он посоветовал нашедшей религиозной женщине сдать эти деньги «на украшение храма», тем более что уже в это время на эти деньги купить ничего было нельзя, а сдача их властям могла повлечь за собой нежелательные расспросы. Хозяйка подумала, подумала, да и отдала деньги попу. Так сумел-таки Охотский вернуть себе и серебро.

Между прочим, разговор об этом кладе заставил соседей, жителей Бучумовской улицы, поволноваться, и многие из них перепортили полы в своих сараях и хлевах, стараясь найти что-либо подобное.

Глава третья

В самом конце декабря 1919 года от дяди Мити пришел перевод денег на содержание Бори. Получив его, Янина Владимировна послала Дмитрию Болеславовичу Пигуте письмо. Вот оно:

«Многоуважаемый Дмитрий Болеславович!

Деньги получила, хотела Вам сразу написать, да все времени нет, дел много, даже дома мало бываю; это меня очень огорчает, так как дети растут как-то сами по себе, на школу, особенно Борькину, надежда плохая.

Борис здоров, акклиматизировался, слава богу, у нас вполне и, кажется, чувствует себя хорошо.

Я рада, что он много свободного времени проводит с Алексеем Владимировичем в библиотеке, все-таки не один и не с неизвестными товарищами.