Необычные люди и авантюристы разных стран - [56]

В 1752 году Псалманазар написал завещание: он приказал похоронить себя в общей могиле, и даже, если возможно, положить в землю без гроба, а также просил друзей опубликовать после его смерти «Воспоминания», где изложил подлинную историю своей жизни. Он умер через несколько лет в смирении и святости. Великий Сэмюэл Джонсон219, друживший с ним, считал Псалманазара самым набожным и достойным человеком из всех, с кем ему довелось встречаться; его свидетельство подтверждается многими другими, единодушно признающими скромность, кротость, самоотверженность и душевную чистоту старца, который некогда с невероятной смелостью и цинизмом обманул доверчивость, не менее невероятную, великого народа.

Посмертные «Воспоминания» были опубликованы в 1765 году и явились, по сути, признанием, сделанным таким смиренным и смущенным тоном, что не оставляют ни малейшего сомнения в искренности чувств автора и благородстве мотивов, вдохновивших его к их написанию. Автор рассказывает, как, получив к шестнадцати годам серьезное классическое образование, он из-за различных обстоятельств вынужден был вести жизнь нищего и бродяги, и, путешествуя по всей Европе, просил подаяние, представляясь то французским гугенотом, изгнанным из своей страны, то ирландским католиком, преследуемым за веру. Однажды он узнал о существовании Формозы, и ему пришла в голову мысль заделаться формозским аборигеном, которого иезуиты обратили в христианство и привезли в Авиньон. Он скитался по городам, называясь то ризничим, то солдатом, то бродячим акробатом, пока не повстречал преподобного отца Инса, ему-то он и представился поклонником заходящего солнца и принял от него еще раз крещение. Далее следует рассказ о его триумфальном прибытии в Англию и о уже известной удивительной мистификации. Но, хотя «Воспоминания» Псалманазара изобилуют точнейшими деталями и нет оснований сомневаться в его правдивости, все же бывший самозванец, признавшись вполне определенно, что не является уроженцем Формозы и знаком с этой страной только по описаниям Кандидиуса, тем не менее упорно отказывается сообщить нам, кто же он на самом деле и откуда родом. Псалманазар утверждает лишь, что среди гипотез о его происхождении нет ни одной верной. Так что и поныне мы нечего об этом не знаем о настоящей родине мнимого жителя Формозы: то ли он боялся, открыв истину опозорить свою семью, то ли ему из-за природной склонности к мистификации, хотелось бесконечно возбуждать наше любопытство.

II Вильям Лаудер

Об этой любопытной истории похождений Псалманазара недавно напомнил нам английский писатель Фэррер, задавшийся целью восстановить по подлинным документам историю самых знаменитых «литературных подделок» всех стран и всех времен. К сожалению, несмотря на свою несомненную большую эрудицию, господин Фэррер не сумел использовать в полной мере те замечательные факты, которыми располагал. Конечно же, находясь под впечатлением живописных исторических очерков Эндрю Лэнга220, он пытался подражать им, но настолько неуклюже, что многие главы его книги, весьма далекие от интригующих рассказов господина Лэнга, представляют собой претенциозную, утомительную и зачастую запутанную смесь, в то время, как автору было бы достаточно просто изложить сами факты в их хронологическом порядке, – и перед нами предстали бы ни с чем не сравнимые образы оригиналов и «эксцентричных» людей.

Взять, к примеру, шотландского профессора Вильяма Лаудера. На исходе своего жизненного поприща, полного трудов и заслуженного почета, он опубликовал предназначенное для школ новое издание «Псалмов Давида», переведенных на латынь Артуром Джонстоном, но случилось так, что в то же время Поп, совершенно не подозревая о существовании Лаудера, осмеливается в одном из стихов своей «Дунсиады»221 повергнуть сомнению поэтический талант Джонстона, противопоставляя его гению Мильтона. Старик Лаудер, перепугавшись, как бы стихи Попа не помешали продаже его книги и придя в бешенство от высокой оценки творчества Мильтона, выпускает в свет огромный труд, где с помощью бесчисленных цитат доказывает, что автор «Потерянного рая» – бесстыдный плагиатор, укравший две поэмы, написанные на латыни, «Изгнанного Адама» Гротиуса222 и «Cаркотею» Массениуса223. Но вскоре обнаруживается, что большинство латинских стихов, приведенных в работе Лаудера как украденные Мильтоном, извлечены не из поэм Гротиуса и Массениуса, а из латинского перевода «Потерянного рая» Мильтона, сделанного в XVII веке неким английским гуманистом! Ослепленный гневом, бедняга Лаудер, в свои пятьдесят лет, был опозорен из-за своей грубой и глупой лжи; разоблачение которой заставило его покинуть родину и уехать в какую-то американскую колонию, где он и умер в нищете.

Или же другой пример, загадочный Чаттертон, забавляющийся тем, что мистифицирует литераторов и вельмож, поддержки которых добивается. Вот внебрачный сын Байрона, пускающий в оборот поддельные письма своего отца. Вот французский мистификатор Врен-Люка, который перед судом, обвинившим его в продаже члену Института в общей сложности 27320224 писем знаменитых людей, заявляет, что ему принадлежит заслуга в «пробуждении и сохранении интереса у публики к еженедельным заседаниям Академии наук»! Но самой удивительной является история фальсификаций молодого Вильяма Айрленда. Эта история, похоже, подтверждает недавний парадокс графа Толстого, согласно которому наше восхищение Шекспиром,похоже, исходит отнюдь не из самой красоты творений английского поэта, а под влиянием магии его имени.