Необоримая стена - [11]

— И что это, по-вашему, значит?

— Один мой знакомый дьяк…да, да, не удивляйтесь, у месье Шарля есть знакомый дьяк. Так вот, он рассказывал, что каждые три года монастырская братия спускается, чтобы посмотреть какого цвета кости умерших братьев — если темные — значит надо еще молиться за упокой души усопших, а если белые — все, умерший в раю. Отмолили.

— И после этого вы будете рассказывать мне, что вы атеист.

— Я и не говорил, что атеист, я говорил, что мои родители были атеистами, на самом деле и в моей жизни был случай, когда я был на волоске от гибели, и, кто знает, если бы не чудо, случившееся во время представления…

— Расскажите, прошу вас, — Настя семенила следом за Аникой, умирая от любопытства.

— Ну что ж, мы с вами идем уже не первый час, а конца туннелю не видно. Хотите отдохнуть?

— Я бы с удовольствием подкрепилась!

— Похоже, пока это невозможно. Присядем? Ну, рассказывать особо не о чем. Обычный трюк под куполом цирка. Я был мальчишкой совсем, униформист упустил страховку и я полетел из-под купола на манеж. И знаете, — было ощущение, что меня придерживают чьи то руки, словно замедляя мое падение. Я упал, точно с двухметровой высоты, отделавшись легким испугом и парой переломов. А ведь при падении из-под купола не выживают — поверьте. Вот после этого я и усомнился в правильности взглядов моего отца. Мать все же его поддерживала, но не так рьяно — она тайком крестила меня в раннем детстве. Отец не знал…

— Как все сложно… — Настя придвинулась поближе к нему.

— Озябли. Настя?

Она кивнула головой.

— Тут сыро.

Он обнял её за плечи:

— Так теплее? Неизвестно сколько мы проведем времени в этом подвале.

— Хочется есть и спать.

Ну, с первым ничего не выйдет, пока мы с вами не выберемся наружу, а вот вздремнуть — вздремнуть, пожалуй, не помешает.

Поудобней устроившись у стены подземелья, Настя прикрыла глаза, погрузившись в сон.

* * *

В питейном доме на Московской окраине, как и во всех питейных домах всех городов в вечернее время публики было много и публики не самой трезвой. Работяги, торговый люд, мелкое сословие собиралось в шумные компании, и отмечали завершение рабочей недели. Двое за угловым столиком выпадали из общей картины. Один — худощавый, всклокоченный, смуглый, чем-то похожий на цыгана, второй — холеный, упитанный и как видно обеспеченный господин в добротном дорогом костюме.

— Как же вы могли, раззявы! Упустить девку! У меня покупатель нервничает, сделка горит!

— Так может, барин, ты сам попробуешь?! Вон, Тимоха — тот того, на том свете уже из-за безделушки этой!

— Да ведь никто и не говорил, что задание из простых. Заказ уж полгода как поступил. Ты знаешь кто у меня заказчик? Знаешь?

— Плевать я хотел на ваших заказчиков. Жизнь дороже. С девкой этой мужик — циркач, силищи в нем немерено — троих раскидывает влёт! Здоровый бугай. Я и жандармов подключил и людей по улицам поставил — только нет на него управы. Да и хитры, лисы! Ушли в прошлый раз из-под носа.

— Где хочешь сыщи мне их, слышишь, вокруг образа этого такая каша заварилась, что не добудь мы его — не жить ни мне ни тебе, понял?!

— Бросьте, Акакий Петрович, это вам не жить, а Лука — что Лука? Перекати поле — сегодня здесь, завра там — ищи свищи…

Акакий Петрович ухватил Луку за грудки и, брызгая слюной, зашипел:

— Ааа! Смыться решил, шкура! Так я сейчас городового кликну, то-то радости будет — семь лет душегуба ищут по всей России — матушке, а он вон где — в Москве ошивается по кабакам.

— Ты меня не пугай, не пугай пуганые мы!

— А про пащенка своего забыл? Мои ребята глаз с твоей бабы и дитя не спускают — телеграфирую и все- каюк обоим!

Лука злобно сверкнул глазами, и Акакий Петрович почувствовал укол холодной стали в бок под столешницей.

— Ты, Лука, помни, а ежели что со мной случится — так и с ними в тот же день приключится страшное горе — пожар спалит избу дотла вместе с бабой и малолетним сыном твоим.

— Черт с тобой, — Лука опустил нож и стукнул кулаком по столу, — но деньжат добавить придется — уж больно расходов много!

— А вот это уже другой разговор. — Акакий Петрович, радостно потирая руки, достал пачку червонцев, — бери Лука, бери, не скупись на расходы — все к нам потом сторицей вернется.

Ты никак осерчал на меня? Лука, ты зла — то не держи, я ведь так, для порядку, — он вновь наклонился к Луке и зашептал на ухо:

— Ты мне образ скорее добудь, а девку с хахалем в яму и известью негашеной, слышишь, чтобы и следа не осталось! Заставы по всему Сибирскому тракту поставить, а коли там их не поймаете, тогда ждать в Тобольске — им больше некуда деваться, понял?

Лука кивнул и, опрокинув в рот рюмку горькой, вышел прочь.

Спустя полчаса Акакий Петрович взял извозчика и добрался до телеграфа. Текст послания, продиктованного им служащему для отправки, гласил:

«Дело осложнилось задержкой еще ориентировочно на две недели.

Прошу вашего содействия и привлечения особых служб для задержания опасных преступников: девицы Егоровой Анастасии и циркового акробата мсье Шарля Тулье. Необходимая вещь у них. Их задержание прямо приведет к скорейшему выполнению вашего поручения.

Семенов»

— Вот и славно — еще пару дней, и весь сибирский тракт будет обклеен объявлениями об их розыске. На каждом углу — человек из тайной полиции, — он весело мурлыкал себе под нос, напевая какую-то песенку и, сев в экипаж, укатил вдаль по мостовой.