Необходимое убийство - [8]

Под окном — заставленный посудой, но неуклонно пустеющий круглый стол (другой был уже загодя вынесен), слева от стола, вдоль стены, старинный двухэтажный буфет с хлебницей на нем. По другую сторону стола, в углу же, плита; рядом с ней ведро с водой и тряпкой и пустое — для отбросов. Мойка — в прихожей. Туда ведет дверной проем, завешанный шторой, и она трясется и надувается, как парус, от движения взад-вперед. С каждым Юркиным походом к мойке слышно звяканье — всякий раз как он ставит в нее новую порцию. Пока однажды не возвращается, оставшись там мыть. Валентина стирает со стола. Иногда поворачивает голову в ту сторону, где должен быть невидимый Юрка. Подметает. Опорожняет совок в ведро, берет швабру, накидывает на нее мокрую тряпку из ведра, затирает пол. Устала и потому делает это небрежно. Ставит швабру с тряпкой в ведро, присаживается к столу.

Возвращается Юрка с горой посуды. Ставит на стол. Она встает, снимает со спинки стула за собой полотенце и принимается вытирать. Юрка отправляется за новой порцией. Принеся последнюю, присоединяется к матери. Теперь Юрка вытирает, а мать отправляет посуду в буфет. Иногда Юрка не ставит на стол, а сразу подает в руки матери, а она уже отправляет. Все это время они по-прежнему молчат. Иногда Валентина взглядывает на сына и сейчас же отворачивается. Зрители, скорее, угадывают движения героев, нежели их видят. Но кроме этих не вполне видных движений, есть еще шевеления и передвижения на стенах, которые видны лучше. Когда работа уже почти закончена, Валя говорит:

— Устал?

— Да, немного.

— Поспишь сейчас.

— Да.

— Ты не думай об этом всем.

— Я и не думаю.

— И не вини себя.

— И не виню.

— Конечно. Ты ни в чем не повинен, это я все.

— Я тоже.

— Нет, ты только помог. И ему же так только лучше. Сколько можно маяться.

— Я не любил его.

— Это ты сейчас так. А потом иначе станешь думать. Со временем всегда все иначе.

— Нет. Это не изменится.

— И жил, боясь, слышал?

— Да.

— А я и не знала. Оттого, верно, и дурил. А ты тут все равно ни при чем.

— Давно так надо было сделать. Чем мучиться.

— Все я ждала, ждала. Может, само там. В воду упадет или машина собьет. Или еще что. Убьют, например.

— Ты-то хоть не переживай. А давно надо было.

— Однажды я убила кошек. У меня две кошки были.

— Зачем?

— Сложила их в авоську и закопала. Потому что не могла их сама. Да собака взбесилась, а они с ней ели. Я думаю, может, тоже взбесятся. Ты совсем маленький был.

— Но я помню.

— Что?

— Как собака взбесилась. Потом она еще задохнулась с поленом во рту.

— Все так. Надо же. И не думала, что помнишь. Совсем маленький. Я закапываю, а земля в яме все шевелится. Было жутко.

— Мы с ним поступили гуманнее.

— Да ну тебя. Гуманист. Иди уж.

— Пойду.

— Постой. Скажи мне, ты меня всегда будешь любить?

— Валя, ну что ты спрашиваешь.

Присаживается перед ней, берет ее руки в свои.

— А ты ответь.

— Конечно, всегда. Разве ты не знаешь?

— То-то. Смотри у меня.

Шутливо грозит ему пальцем. Обнимаются. Обнявшись, замирают. Потом она его слегка отталкивает:

— Все, все, поздно уже. А то разнежились. И Тамарка твоя — хорошая девушка, ты меня не слушай. Может, что и сложится у вас.

— Я знаю. Только, слышь, ма?..

— А?

— Мы с ней больше не встречаемся.

— Почему это?

— Не знаю. Наверное, разлюбил.

— Разлюбил он… Ну и ладно. А может, так даже и лучше. Другую найдешь. Много есть хороших девушек.

— Конечно, Валя.

— А знаешь, сын, все-таки были и у нас с отцом и хорошие времена.

— Может быть. Не помню.

— Да тебя дома не бывало.

— Ну, значит, это без меня.

— Как трезвый, так он ничего был.

— Наверное, Валя. Что ты опять?

— Когда трезвый. И к детям, опять же, ласковый. И мастер. И тебя любил.

— Перестань, ма.

— Что только с людьми выпивка делает. Ну все, прости, больше не буду.

— Я не стану пить никогда.

— Рада слышать. Ну что, тогда все хорошо, да?

— Я пойду?

— Иди, милый.

Уходит.

Она еще сидит некоторое время и идет в комнату, то есть спускается в зрительный зал, который располагается с той стороны, где должна быть комната, проходит его насквозь. За ее спиной опускается занавес.