Необходимо для счастья - [119]

— Да что вы, алкаши, что ли! — сказал Кулик с обидой. — Посмотрите, сколько людей приехало, а за нами вон еще идут, и все сюда. Ниточкин, бери мешок, а они пусть едут!

— Не кипятись, — сказал Бирюков. — Мы не алкаши, и оскорблять нас ты не имеешь права. Кроме того, ты должен был нас предупредить.

— Ладно, попробуем, — сказал мужчина из второго подъезда.

— Пошли.

На льду Кулик развязал один рюкзак и вывалил из него рыболовное снаряжение.

— Рыбка клюет на червяка, а пьяница на рыбку, — сказал он. — Разбирайте удочки, и с богом. Шатилов, сверли лунки, чего стоишь? — Он взял коловорот и стал разгребать валенком снег на месте будущей проруби.

В четыре коловорота быстро насверлили с полсотни лунок, разделили из двух банок по спичечным коробкам мотыля. Кулик проинструктировал каждого, и культурный отдых начался.

Самым удачливым на первых порах был Петька Ниточкин. Одну за другой поймал шесть красноперок, а потом подцепил такого леща, что он застрял в лунке, и пришлось раздеваться, ложиться на снег и совать туда руку, чтобы вытащить добычу. Петьке это не удалось, и тогда снял полушубок старший Ниточкин, который поймал несколько ершей и ревниво поглядывал на удачливого сына.

— Ниточкин купаться собрался! — кричали от лунок. — Не утони, мастер!

Посмотреть Петькиного леща сбежалось человек двадцать. Смотрели, однако, торопливо, завистливо и тотчас возвращались к своим удочкам. Шатилов оказался на редкость беспокойным удильщиком, он сверлил одну лунку за другой и бросал их, посидев над каждой не больше минуты.

Бирюков был расчетливым и терпеливым. Он ушел к низменному берегу, где удил местный сусканский старик, уселся у тальников и с полчаса шевелил, подергивал мормышку без всяких последствий.

— Ничего, подойдет, — успокаивал его старик. — Окуня здесь тьма, надо его подманить. Ты брось в лунку несколько червячков и жди. А удочкой-то играй, играй, дразни его!

И правда, окунь подошел стаей. Бирюков только успевал вытаскивать. Он до того разошелся, что обнаглел и перестал насаживать мотыля, ловил на голую мормышку.

Кулик охотился с блесной на хищников. Крупную блесну он снарядил тройником, прицепил ее к толстой леске 0,8 мм и ходил от лунки к лунке, попутно наблюдая за своими рыболовами. Когда Шатилов убежал сверлить очередную лунку, он вынул его удочку, прицепил к ней ерша, с расчетом взятого у Ниточкина, и, засунув ему в рот окурок, опустил в лунку. Потом стал дергать свою блесну в соседней проруби.

Ему скоро повезло: после семнадцати рывков — Кулик и рывкам вел счет, больше сотни в одной лунке не делал — он почувствовал тупой удар, удочка вырвалась из рук, но он успел перехватить зазвеневшую леску и, чувствуя живую сопротивляющуюся тяжесть, стал выбирать ее осторожно и быстро, не останавливаясь. У самого льда сопротивление усилилось, и Кулик понял, что на крючке щука, судак идет спокойней. Он завел ее в лунку и вытащил, подхватив на выходе под жабры.

— Вот это да! — ахнул подбежавший Ниточкин. — Да как же ты ее, а? Да в ней ведь больше полпуда!

Кулик и сам не верил, что это он вытащил такую образину. Полпуда не полпуда, но килограммов на шесть потянет. У него еще дрожали руки, и он не мог говорить от волнения. Метровая щука билась на снегу, разевая длинную лошадиную пасть, шлепала хвостом.

Прибежал с коловоротом Шатилов, за ним — Петька Ниточкин, потом двое мужчин из шестого подъезда. Остальные смотрели издали, уже не покидая своих удочек.

— И у меня что-то есть! — крикнул Шатилов, увидев опущенный сторожок своей удочки. — Ну, ребята!.. — Он подбежал к лунке и стал выбирать леску. — Что-то небольшое для начала, легкое… Вот сволочь! — Он вытащил ерша с окурком во рту. — Ты что же это, а? Такой маленький и куришь?! Ребята, ерша с папироской поймал!.. Вот гад, «Беломор» курит!

Его тут же обступили, смеялись, разглядывали ерша.

— Он, может, и пьет? — спросил мужчина из шестого подъезда. — Ты понюхай-ка, Шатилов.

Шатилов серьезно понюхал рыбешку, вынул мокрый окурок и поглядел на улыбающегося Кулика.

— Ничего, Сеня, ты не гордись, — сказал он. — Мне только начать, а там не остановишь.

И в самом деле, он скоро напал на стаю плотвы и в полчаса натаскал десятка два. И крупной, граммов по двести. А Кулик до обеда только одного щуренка выудил — маленького, на полкило.

Изменила удача и Петьке Ниточкину. Отец его дергал одного за другим ершей, а Петька ушел к Бирюкову на окуня и оборвал леску с мормышкой. Он сидел возле лунки и плакал, а сусканский старик его утешал:

— Не плачь, сынок. Подумаешь, мормышка! У меня разок сапоги утонули, и то я не плакал. На рыбалке всяко бывает.

Кулик дал Петьке новую удочку, но счастье к нему не вернулось.

До двух часов, пока был активный клев, никто не вспомнил про обед, даже Шатилов. Потом рыболовное дело стало разлаживаться, Кулик смотал свою удочку с блесной и занялся организацией обеда. Вместе с Петькой он наломал в лесу сухостоя, разложил под берегом один коллективный костер и, объявив большой сбор, стал разогревать консервы.

Собирались весело, шумно: все были с добычей, все крепко проголодались и намерзлись, а тут прямо на снегу полыхал костер и соблазнительно пахли разогретые консервы. Хлеб тоже пришлось разогревать — замерз на морозе.