Необходимей сердца - [46]

И Андрей жил с этими мыслями, боясь потерять блага, к которым привык, — это было бы в его глазах сумасшествием. И мысли эти поддерживала в нем все слабеющая, но еще не оскудевшая уверенность, что в нем пробудится страсть к науке.

— Ты скоро, Андрей? — крикнула Ирина Сергеевна.

В лес шли парами: Андрей — с матерью, Ольга — с Пал Палычем.

Андрей с мефистофельской усмешкой смотрел на родителей, которые подобострастно раскланивались с теми, кто мог быть хоть чем-то полезен. Это был целый ритуал, и Андрей с неудовольствием замечал, как неприятно это Ольге.

— Какой чистый воздух, — сказала мать, — я так рада, что мой сын будет кандидатом наук.

В ее словах Андрею слышалось: я всегда знала, что мой сын будет ученым, я сделала его таким, я проверяла каждый его шаг, Андрей не спился, как сын Виктора Сергеевича, не женился на колхознице, как сын Сергея Ильича, не уехал вдруг егерем, как внук Михаила Игоревича, они все не выдержали конкуренции, потому что родители всех этих неудачников, особенно матери, неправильно их воспитывали, у тех матерей не было ни способностей к воспитанию, ни глубокой любви к их детям, а у меня она есть, она у меня есть, — хотелось ей иногда крикнуть в глаза всем этим напыщенным гусыням, чьим мужьям повезло в жизни больше, чем ее мужу. А они с Пал Палычем начинали все с нуля. Чтобы ребенок был истинным продолжением, его нужно воспитывать по своему образу и подобию, пусть Пал думает, что Андрей — его произведение, нет, прежде всего — ее, ее, только ее, она вкладывала в него свое время, всю себя, и не зря.

— В последнее время ты стал отчужденным, — проговорила она, оглядывая сына с любовью.

— Ну что ты, мама, — он хорошо усвоил тон для разговора с ней: легкое возмущение взамен искренности, — просто много работы. — Он знал, какой ответ может ей понравиться.

— Постарайся сейчас не волновать Ольгу.

— Мама! — возмутился он.

— Что — мама?

— Я сам не маленький и все понимаю.

— Не забывай и о себе. Тебе необходимы витамины.

— Я с детства витаминизирован.

Она улыбнулась:

— Это хорошо, что ты остроумен. Надеюсь, мой внук будет таким же. После твоей защиты Ольге будет самое время рожать.

— Мама, как для ребенка может быть время или не может быть его! Меня — тоже рожали вовремя? — с иронией, которую Ирина Сергеевна не заметила, спросил он.

— Конечно, — она удивленно пожала плечами. — Все должно быть рассчитано, тогда не будет ошибок. Тебе же не ударит в голову прийти на работу на час раньше, и ты не придешь на работу в коротких штанишках и не выпишешь себе «Мурзилку». Или выписываешь? — улыбнулась она.

Он был обескуражен ее логикой:

— Ты хочешь сказать, что знала, когда меня рожать, — не раньше и не позже?

Он остановился, остановилась вслед за ним и Ирина Сергеевна и произнесла, твердо глядя сыну в глаза:

— Именно так. Ты должен хорошенько это уяснить себе. И это не мешает моей самой искренней и глубокой любви к тебе. И поступать так нужно всегда, — она произнесла эти слова с особой, только ей свойственной утвердительной интонацией.

Он присел на поваленное дерево, лежавшее в стороне от дороги. По шершавым лабиринтам коры сновали муравьи, и он подумал, что, может быть, они живут куда правильнее, чем люди. Один муравей волок иголку, и Андрею пришло в голову, что он не может ответить на вопрос, зачем тот тащит иголку. Но тут же Андрея заинтересовала проблема: а если это давно решенная для муравья задача? И он представил себя вон тем муравьем — на него они взвалили иглу и велят нести в то место, куда нужно им, и именно той дорогой, которую они считают правильной лишь потому, что она хорошо опробована ими.

Рядом с муравейником росла ромашка — повторение солнца. В ее желтой сердцевине сидела бабочка и, точно врач, хоботком лечила ее. Тонкий стебель твердо возносил ромашку к небу.

* * *

Возвращались домой дружно.

Бывают в жизни человека такие минуты, когда веришь, что все исполнится, и Андрея теперь пронизывало это острое чувство. И то, что его красивая жена шла с ним, было приятно ему. Их ребенок жил в сердцевине ее упругого тела, и Андрей смотрел на Ольгу с тем чувством уважения и доверия к красоте и духовности, которые таятся во всяком мужчине, осознавшем, что он станет отцом.

Ночные токи шли от земли к небу.

Андрей поцеловал жену, и ее губы ответили любящим поцелуем.

Они стояли на остановке. Андрей обхватил за плечи жену и чутко вдыхал запах ее густых волос. Они пахли особенно свежо, как-то ласково и доверчиво, иногда губой он теребил ее ухо, и ей передавалось его ожидание, она прижималась к нему сильней.

— Если у нас будет девочка, то назовем ее Машей, — тихо сказала она в тысячный уже раз и погладила его руку, перекочевавшую после этих слов на ее живот.

Хотя Андрей понимал, что ребенок еще не мог двигаться, он не мог избавиться от всевластного ощущения, что чувствует рукой первые его движения.

Он посмотрел на часы.

— Сколько уже?

— Половина первого.

Жена устало зевнула:

— Давай такси возьмем.

Но редкие такси не останавливались, равнодушно пробегая мимо по своим делам. В темноте молчаливо ждала черная громада стадиона.

— Может, пешком? А то холодно. — И Ольга поежилась.