Ненависть любви - [23]

Комиссар смерил инспектора строгим взглядом и сказал:

— При всем уважении к вам, я продолжаю настаивать на своих подозрениях в отношении сеньориты Эмилии. Мои планы не изменились: задержать ее и отвезти в Салинас[21]. И я их выполню, если, конечно, дело не перейдет в другие руки.

Я инстинктивно отвел взгляд. Прямоугольник окна на белой стене был темным и непроницаемым, будто из оникса. Я приложил ухо к стеклу. Кажется, ветер стихал.

XXVI

Как нечто невозвратное, я вспоминал те утренние часы в своем доме в столице, которые начинались беготней моих легконогих карликов с плетеными подносами: чай, тосты, бисквиты, сласти, мед. То, что называется «радостным пробуждением», как пишут в текстах молитв для начальной школы. Далее следовали приятный досуг, книги, а во второй половине дня — прихотливые случайности медицинской практики с ее профессиональными и человеческими радостями. Мои настоящие каникулы остались там, с уютными домашними привычками, которые теперь казались навсегда утраченными. Какие еще волнения готовит мне новый день? Чувствуя страх и сам в него не веря (казалось невероятным, что весь этот абсурд будет продолжать влиять на мою жизнь), я открыл дверь своей комнаты. На пороге я увидел Андреа.

— Знаешь новость? — спросила она. — У покойницы украли драгоценности.

Я решил спросить у Аубри. Он был в кабинете. Когда я вошел, он как раз отдавал распоряжения одному из полицейских.

— Изолировать всех! — кричал он.

— Кого это «всех»? — поинтересовался я.

— Всех, — сухо ответил комиссар, — кроме вас и Атвелла.

Я подумал, не обязан ли я такой привилегией тому, что в данный момент являюсь собеседником комиссара. Во всяком случае, приказ произвел на меня утешительное впечатление: он предотвращал вполне реальную опасность — что все в этой гостинице, кроме разве что жертвы, превратятся в детективов.

Комиссар предложил мне сигарету «43» и начал рассказывать:

— Сначала пришла сеньорита Эмилия с сообщением, что у нее похитили драгоценности сестры. Я сказал ей, чтобы она не беспокоилась, что за драгоценности отвечает Атвелл. Как только мы с ним встретились, я сразу спросил его об этом деле. Он признался, что после разговора со мной о драгоценностях тут же забыл о них. Я уже опросил нескольких человек. Остались вы, доктор Корнехо и машинистка. Полагаю, драгоценности были в комнате жертвы до появления там мальчика. После этого их никто не видел. Но я еще не сказал вам самого интересного. Я приказал обыскать комнату покойной и… как вы думаете, что мы там нашли?

Он протянул мне листок, исписанный карандашом.

Я прочитал:

«Для Мэри.

Мне нужно с вами поговорить. Жду вас во время сиесты в коридоре. Спасибо. Большое спасибо.

Корнехо».

Слова «мне нужно с вами поговорить» пробудили во мне досадные воспоминания. Кажется, я даже покраснел.

С мрачным или даже, скорее, печальным видом, отпустив несколько беззастенчивых замечаний, комиссар сказал:

— В столовой сейчас Корнехо и машинистка. Ее показания меня очень интересуют. Она вошла в комнату почти сразу после той сцены с мальчиком.

В этот момент вбежал взволнованный полицейский.

— Доктор Корнехо умер, — выпалил он.

XXVII

Мы перешли в столовую.

Будущее, безусловно, за теми политиками, учеными, просветителями, которые построят свои доводы, опираясь на «детали». Всегда найдется какая-нибудь деталь, которая решительно изменит общую картину. Того, что один человек лежит на полу в комнате, такой огромной и пустой, уже достаточно для ощущения тесноты и беспорядка.

Мне навстречу шел Маннинг.

— Его отравили, — сказал он.

Доктор Монтес стоял на коленях около распростертого на полу Корнехо и ощупывал на себе жилет в поисках часов. Атвелл и машинистка молча смотрели на него.

— Принесите мне мой саквояж, — нетрезво пробормотал мой коллега.

— Сию минуту, — отозвался Маннинг и проворно вышел.

Только тогда я вспомнил, что Маннинг, согласно намерениям комиссара, должен быть изолирован.

Состояние Корнехо не было тяжелым. Что до покушения на него, то я пришел к следующим выводам:

1. Использовали не тот яд, что в прошлый раз;

2. Имела место ошибка в дозировке.

Это означало, что либо преступник другой, либо он не разбирался в свойствах этого яда.

Маннинг все не возвращался.

Я мысленно перебрал всех проживающих в гостинице: кто с наибольшей вероятностью мог допустить такую ошибку? Кандидатов нашлось в избытке. Подумав об одном из них, я содрогнулся.

— Что это Маннинг так долго не идет? — нетерпеливо воскликнул Атвелл. — Пойду поищу саквояж.

Пристальный, цепкий взгляд Аубри проводил его до двери.

— Если так пойдет, мы с ним тут одни останемся, — заметил пьяненький доктор.

Аубри не ответил. В этот момент я впервые усомнился в его деловых качествах.

Атвелл вернулся с саквояжем.

— Он был на кровати Монтеса, — объяснил он. — Не понимаю, как это доктор Маннинг не нашел его.

— Возможно, самым трудным теперь будет найти самого Маннинга, — заметил Монтес.

Боги, которым ведомо будущее, имеют обыкновение говорить устами младенцев и безумцев. Теперь я понял, что они благоволят также и к алкоголикам.

Мой коллега открыл саквояж и, пока искал кофеин, обнаружил, что у него пропал флакончик с вероналом.