Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза - [223]
«Divinus Deus» подобен музыкальной увертюре.
Первый акт: ненависть к чувственности. Чистота Баха. Разрушение композиции посредством фотографий.
Второй акт: лес. Бумаги, найденные post mortem (после смерти).
Третий акт: смерть чувственности.
В это же время Батай пишет «Парадокс об эротизме», задуманный как продолжение «Шарлотты д'Энжервиль» и завершение всего «Divinus Deus» («Парадокс…» будет опубликован в 1955 году в форме рецензии на книгу Полин Реаж «История О.»). В набросках к этой работе он формулирует свое кредо: «Я исходил из парадоксального принципа, который мне будет легко доказать, но который не теряет от этого своей удивительности: я буду представлять эротический опыт почти таким же образом, каким христианин представляет опыт христианский… Когда я говорю об эротизме, я говорю о внутреннем опыте, общем для всех людей, и я утверждаю, что место этого опыта на том же уровне, на каком расположена религия».
Название «Divinus Deus» обозначает «Божественный Бог» (лат.): «Бог вдвойне», «Чрезмерность Бога» и вместе с тем «Двойной», или «Двуликий Бог», то есть «Duum Deus», Янус (см. также коммент. 3 к «Невозможному»).
Часть первая. «Мадам Эдварда»
Текст «Мадам Эдварды» («Madame Edwarda») выходил отдельной книгой при жизни Батая три раза под псевдонимом Пьер Анжелик. Первая публикация вышла в Париже в 1941 году в издательстве «Солитер» (Робер Шатте): на нем стояла фиктивная дата — 1937 год. Второе издание выходит в 1945 году с иллюстрациями Жана Пердю (Жан Фотрие) в Париже, издательство «Солитер»: на этом издании тоже стоит фиктивная дата — 1942 год. В 1952 году появляется третье издание, которое было переработано и снабжено предисловием, подписанным Батаем (издательство «Повер»). Этот текст был переиздан посмертно под именем Батая в том же издательстве «Повер» в 1966 году с иллюстрациями Ганса Бельмера.
Батай писал эту маленькую книжку в сентябре — октябре 1941 года, непосредственно перед созданием второй части «Внутреннего опыта» под названием «Казнь»; он не включает «Мадам Эдварду» во «Внутренний опыт» из соображений благоприличия. «Я бы не смог написать „Казнь“, если бы не дал сначала непристойного (lubrique) ключа к ней».
Выбранный Батаем псевдоним «Пьер Анжелик» многозначен. Его можно перевести с французского как «Пьер Ангелоподобный» или как «Ангельский камень»: давая наиболее элементарное толкование, Батай писал, что этот «псевдоним является отрицанием дьявольского». Он ассоциируется также с прозвищем святого Фомы Аквинского (1227–1274), которого называли «ангелоподобным доктором» (на него прозрачно намекает также упоминание о «теологии» в предисловии к повести) и с именем францисканской монахини Анджелы да Фолиньо (1248–1309), чьи мистические труды Батай внимательно изучает в эпоху написания «Мадам Эдварды»: «Книгу опыта истинных верующих» (пер. Ферре, Париж, «Дроз», 1927) и особенно «Книгу Откровений» (пер. Эрнест Алло). Цитаты из Фомы Аквинского и Анджелы да Фолиньо часто приводятся Батаем на страницах «Внутреннего опыта».
Имя «Анжелик» намекает также и на отношение героя к «Отцу»: Пьер — «дитя леса», он порожден не отцом. Возможно, что Батай имел в виду и раннехристианскую секту «ангеликов», которая была предана анафеме на Лаодикийском соборе в IV веке. Псевдоним «Анжелик» раскрывает также и отношение героя к слову, к писанию: согласно этимологии, «angelos» обозначает «приносящий весть». Пьер Анжелик оказывается своего рода «Благовестием».
Напомним, что в 1944 году Батай выпускает сборник своих поэтических произведений под названием «Архангельское» (см. также «Хронологический очерк», 1931 и коммент. 18).
Текст «Мадам Эдварды» устроен довольно сложным образом. С одной стороны, он обладает всеми признаками порнографического жанра, осмысленного в понятиях сакрального, — отсюда множество культурных и исторических референций. С другой стороны, этот текст переполнен особыми внутренними сопряжениями, которые создают труднопереводимый эффект бесконечного разрастания смысла. Поэтому наряду с простым «линейным» прочтением он может быть прочитан как некий калейдоскоп. Отдельные (разумеется, не все) элементы такого «анаграмматического» прочтения мы постарались выявить в данных комментариях, в которых опирались на результаты исследований, опубликованных в первой французской монографии о творчестве Батая, посвященной целиком «Мадам Эдварде»: Finas Lucette. La crue. Une lecture de Bataille. Madame Edwarda. Paris: Gallimard, 1972.
(1) Эпиграф взят из: Гегель Г.-В.-Ф. Феноменология духа. — См. цит. пер. С. 17. Батай цитирует не по существовавшему в то время переводу Ж. Ипполита, но согласно не изданному еще тогда переводу Александра Кожева, который впоследствии будет опубликован Р. Кено: Kojève A. Introduction à la lecture de Hegel. Paris: Gallimard, 1947. С 538–539.
Испытывая большое влияние интерпретации Кожева, Батай понимает Гегеля прежде всего как философа смерти и данный в эпиграфе текст считает «капитальным», о чем он пишет в своей более поздней статье «Гегель, смерть и жертвоприношение» (1955).
(2) Смех — одно из изначальных понятий батаевской философии, которое начинает формироваться с отрицания бергсоновского понятия смеха (см.:
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.
Без малого 20 лет Диана Кочубей де Богарнэ (1918–1989), дочь князя Евгения Кочубея, была спутницей Жоржа Батая. Она опубликовала лишь одну книгу «Ангелы с плетками» (1955). В этом «порочном» романе, который вышел в знаменитом издательстве Olympia Press и был запрещен цензурой, слышны отголоски текстов Батая. Июнь 1866 года. Юная Виктория приветствует Кеннета и Анджелу — родственников, которые возвращаются в Англию после долгого пребывания в Индии. Никто в усадьбе не подозревает, что новые друзья, которых девочка боготворит, решили открыть ей тайны любовных наслаждений.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Человеческий ум не только вечная кузница идолов, но и вечная кузница страхов» – говорил Жан Кальвин. В глубине нашего страха – страх фундаментальный, ужасное Ничто по Хайдеггеру. Чем шире пустота вокруг нас, тем больше вызываемый ею ужас, и нужно немалое усилие, чтобы понять природу этого ужаса. В книге, которая предлагается вашему вниманию, дается исторический очерк страхов, приведенный Ж. Делюмо, и философское осмысление этой темы Ж. Батаем, М. Хайдеггером, а также С. Кьеркегором.
Три тома La part maudite Жоржа Батая (собственно Проклятая доля, История эротизма и Суверенность) посвящены анализу того, что он обозначает как "парадокс полезности": если быть полезным значит служить некой высшей цели, то лишь бесполезное может выступать здесь в качестве самого высокого, как окончательная цель полезности. Исследование, составившее первый том трилогии - единственный опубликованный еще при жизни Батая (1949), - подходит к разрешению этого вопроса с экономической точки зрения, а именно показывая, что не ограничения нужды, недостатка, но как раз наоборот - задачи "роскоши", бесконечной растраты являются для человечества тем.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.