Немой пророк - [7]

— Адрес?..

— Ну да, да, поручик, адрес! То место, где вы обитаете, дражайший! Представили себе? Улица, дом… Забыли? Или, хотите решить дело чести через офицерское собрание?

Я замираю в полном ступоре. Поскольку где мы остановимся, я не помню! А зачем ему адрес-то? Что за вопрос? И только сейчас до меня начинает доходить: так он же, чёрт возьми, меня вызывает! Дуэль, что ли?!..

Видя моё замешательство, князь состряпывает участливое лицо:

— Несчастный флот!

Вокруг вновь слышатся смешки. Вдохновлённый реакцией публики, тот продолжает, картинно жестикулируя:

— …О сколько бед тебе досталось, когда в тебе такие…

Закончить про наличие бед во флоте тот не успевает, поскольку за спиной раздаётся знакомый голос:

— Господин поручик не будет с вами драться, господин Оболенский… И попрошу вас прекратить балаган. Господин поручик, идёмте!

При виде генеральского мундира гопота, носящая княжеский титул, затыкается. Лишь насмешка в глазах говорит лучше любых слов. Насмешка, так хорошо знакомая любому мужчине: ты просрал, лузер, а я на коне. Самец я, йо-хоу!!! А посему – вали отсюда, чмо.

Почти механически я разворачиваюсь, оставляя за спиной довольного князя и не менее довольную публику. Следуя за генеральским мундиром и с каждым шагом удаляясь от места унижения, я почему-то вспоминаю детство. Вот так же точно мама, наверное, забирала меня со двора, уводя от хулиганов! Забирала и вела домой, под крыло – слёзы вытереть да сопли убрать. Наверное, так и надо – я ведь важная персона, знаток будущего… А Мищенко, стало быть, мама?!..

Взрыв хохота за спиной заставляет меня сжать кулаки. Кажется, я различаю даже пару произнесённых вполголоса слов: это «гувернантка» и «мальчик». Кровь бросается в лицо и я останавливаюсь.

- «Гранд Европа»! — развернувшись на каблуках, мигом вспоминаю я название гостиницы. — «Гранд Европа», слыхали?..

Плевать на всё, будет тебе дуэль! Хочешь – давай!

— Господин поручик хотел сказать, «Гранд отель Европа»! — выйдя из-за моей спины, становится рядом генерал.

— С кем имею честь? — Оболенский подходит ближе.

— Генерал-адъютант его величества Мищенко. Павел Иванович.

Фамилия производит впечатление мгновенно. Смешки вокруг сразу прекращаются, и в наступившей тишине генерал отчётливо чеканит:

— И не позднее шести утра, господин Оболенский! Мы с господином поручиком ожидаем ваших секундантов.

В номере гостиницы, освещённом, за отсутствием электричества свечами в изысканном канделябре, углы теряются в кромешной тьме. Многое, наверное, могут рассказать эти углы – «Гранд отель Европа» весьма популярное место! Тут наверняка останавливался Достоевский, возможно, кстати, работая над своими «Бесами». Не исключено, обдумывая тот или иной поворот сюжета, даже выхаживал из угла в угол в этой самой комнате, представляя в своих фантазиях несчастную Рассеюшку… Хотя, чего там фантазировать – достаточно свернуть с Невского и пройти пару кварталов, вглубь города. А быть может, сюда приезжал и Гоголь, так же меряя шагами пространство. И кто знает, его «Мёртвые души» – не здесь ли зародились? Возможно, что и так. Но сейчас по этому номеру из угла в угол нервно вышагиваю я, под укоряющим взглядом генерала Мищенко.

Всё решилось достаточно быстро – уже спустя час после заселения к нам в дверь постучался секундант Оболенского, гвардейский поручик. А спустя два убывший с ним генерал явился обратно, хмуро, поставив чемоданчик с дуэльными пистолетами у шкафа и усевшись в кресло. Коротко пояснив, что оружие куплено, место условлено. И что завтрашним утром мне действительно предстоит стреляться с князем Оболенским. Задирой и местным питерским дуэлянтом – вот, угораздило же, ей-богу? Это ещё полбеды. Как выяснилось со слов Павла Ивановича, князь Оболенский является адъютантом не абы кого, а, собственно, дяди царствующего императора. Того самого Александра Михайловича или Сандро, что допрашивал меня во Владике! Вот и не верь после этого в совпадения. Странная штука, моя судьба здесь – даже случайные встречи оказываются словно кем-то спланированными. Вопрос – кем…

Сделав очередной круг и остановившись у портрета Багратиона, я нарушаю тягостное молчание:

— Павел Иванович, может, всё-таки послушаете? Давайте я всё же расскажу, пока есть время?

— Нет.

— Почему?

— Потому что, господин Смирнов, всего вы мне всё равно рассказать не успеете, а я – всё равно не запомню. Да и сами представьте, что я скажу его величеству в случае вашей смерти? Сопровождал, мол, человека с пророческим даром, а его пристрелили по дороге, на дуэли? Думаете, что говорите вообще?! — недовольно теребит седой ус генерал.

Я останавливаюсь, будто вкопанный. Неприятная догадка шилом пронзает мозг:

— То есть, если завтра я буду убит?..

— Не завтра, господин Смирнов, а уже сегодня. На часах четверть второго, секундант князя Оболенского прибудет в шесть.

— Ну, сегодня, то вы-то что?..

— Что, что… Вынужден буду пустить себе пулю в лоб, а вы что думали?

Да, да, помню… Ты ведь так и погиб в восемнадцатом, Павел Иванович. Когда к тебе вломились большевики и потребовали снять погоны… Слово «честь» для тебя не пустой звук, отнюдь! Интересно только, это понятие для тебя, к примеру, и Оболенского – одно и то же? С Багратионом вот, что укоряюще смотрит на меня с картины, даже не сомневаюсь. А с тем, тоже типа «князем»?