Немой пророк - [4]

Мищенко почти умоляюще смотрит на меня, и сердце опускается – старый вояка, до мозга костей преданный Романовым. Сколько вас таких, готовых жизнь за него положить, он легко предаст росчерком пера совсем скоро, в семнадцатом? Когда отречётся от всех вас?

Но и отказать Павлу Ивановичу я не в силах – просит не кто-то, просит сам Мищенко. Легендарный генерал, из-за меня сейчас одной ногой стоящий в могиле.

— Павел Иванович, давайте так… — мои руки, кажется, живут своей жизнью – сейчас вот, к примеру, трут виски. — Я обещаю вам, что Романовы не узнают от меня, кто я на самом деле и откуда. Как и даю слово, что служить буду исключительно интересам нашей и вашей родины – России.

В течение минутной паузы мы смотрим друг на друга, и на сей раз глаз я упорно не отвожу. Будет так, как сказал, Павел Иванович. Прости попаданца.

— Хорошо, господин Смирнов, — Мищенко первым прерывает молчание. — Давайте сменим тему. Что вы можете сказать об этом?

Поднявшись, он достаёт из саквояжа несколько мятых листов. Чуть помедлив, кладёт их передо мной на стол. Я беру один:

— Что это, ваше превосходительство?

— Листовки были во множестве разбросаны по перрону, недалеко от места взрыва. Я прихватил несколько.

Продираясь сквозь «яти» и «еры», я начинаю читать:

Свободу, свободу, свободу! Петербургский совет рабочих и призывает ко всеобщей политической стачке! Долой самодержавие, да здравствует свобода и равенство!

Далее другая листовка, где крупным шрифтом идёт текст об объединении двух народных революционных партий. В частности, «Российской социал-демократической рабочей партии» и «Партии социалистов-революционеров» в один блок. Во имя светлых идей, братства и равенства во всём мире. Точка.

Мать моя женщина!.. Чего?!..

Признаться, я мало что помню о революции пятого года – так, на уровне баррикад в октябре – декабре, Манифеста об избирательном праве и созыва первой Государственной Думы. Но, чёрт возьми… Даже на уровне тех, скромных знаний я понимаю, что эсеры с их боевой организацией, Азефом и Савинковым, и РСДРП, сиречь Ленин с Троцким – две совершенно разные, по программе и деятельности, партии! Пусть обе и революционные – но ни фига они не объединялись ни в какой комитет! Как помню и тот факт, что основные события приходились на октябрь месяц, пресловутый «Совет рабочих депутатов», кстати, образовался в Питере как раз осенью. Заседая в Технологическом институте, если не изменяет память…

Так какого лешего я держу в руках эту листовку сейчас, в середине августа?!.. Я-то, наивный, полагал, что наступление на русско-японском фронте, как и непроигрыш на море наоборот, должны нивелировать те события? А никак не вырастить революционную гидру, под зычным названием «совместный комитет»! Призывающий к свержению самодержавия – об этом, если что, в пятом году речь вообще широко не стояла? Так, на уровне разговоров! Это что же я такое породил своим попаданием, пресловутый «эффект бабочки», что ли? Пожалуй, нет – звучит уж больно скромно. Бабочка – существо лёгкое, невесомое…

В моём воображении немедленно возникает картинка: безмятежное голубое небо, светит ласковое солнышко над бескрайней Россией-матушкой. Ну, как безмятежное – с тучками кой-где, но всё в порядке, в общем. Плечистые мужики косят пшеницу, румяные, кровь с молоком девки в вышиванках вяжут из неё упругие снопы, мелодично распевая «Во поле берёзоньку»… Красота! Внезапно, небо темнеет, слышен громовой раскат… Что это? А это, граждане, вовсе не гром! Заполняя собой высотную синеву, наверху появляется летящее слоновье стадо с воинственно поднятыми хоботами. Грузные туши, размахивая разноцветными крыльями, зависают над в ужасе разбегающимися крестьянами, и – ну тяжело пулять… Вниз… Фантазия, подогретая алкоголем, разыгрывается у меня настолько, что у пары самых главных слонов я отчётливо различаю узнаваемые лица, черты которых поразительно напоминают Ленина с Троцким… Да уж. Эффект слонов с дерьмом, пожалуй, в самый раз! Бабочками тут и не пахнет.

Реакция не остаётся незамеченной.

— Чему-то удивлены, господин Смирнов?

— Ваше превосходительство, этого просто не должно быть! Во всяком случае, сейчас! И почему в газетах, которые мне давали, я ничего такого не читал?

— Прессу вам доставлял лично Сергей Юльевич, помнится? — Мищенко усмехается.

— Он.

Генерал не спеша закуривает, выпуская в потолок густое облако дыма. Возможно, виноваты плотная атмосфера с алкоголем, а быть может, игра теней… Но в призрачных контурах я явственно различаю усики с бородкой. Идентифицировать принадлежность не удаётся – Ленин с Троцким носили примерно одинаковые. Однако, явно кто-то из них!

— Покойный полагал, что не следует раньше времени посвящать вас в некоторые… События в стране. Он и подбирал для вас соответствующие газеты. Прямо скажу, вопреки моему мнению, но я, — генерал пожимает плечами, — человек военный. Полагаю, его высокопревосходительство мог иметь на ваш счёт определённые планы?

Дымные усы, парящие в воздухе, раздвигаются в презрительной усмешке. Словно говоря: «А у нас тоже имеются планы. Мировой пролетариат не дремлет, между прочим, и мы…»