Немой пророк - [3]

— Готов поспорить, господин Смирнов, я знаю о кошках, скребущих в вашей душе! — Я вздрагиваю, но головы не поднимаю. — И признаться, что мои помыслы заключаются сейчас в чём-то другом – значит, соврать вам. Я такой же человек из плоти и крови. Кстати, господин Смирнов, всё собирался у вас спросить… Кем являлся этот господин, по фамилии Шавг…

— …улидзе?

— Именно. Придумавший то незамысловатое устройство?

Я пожимаю плечами.

— Простым партизаном на войне. Больше ничего о нём не знаю.

— Но его имя помните, так? И не только вы один?

— Помню.

— А если бы и забыли, то какая разница, господин Смирнов? Не правда ли, важен вклад человека в дело? А вовсе не имя!

Я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядами. К чему он клонит? Разумеется, первым не выдерживаю я – ну не могу я смотреть в глаза человеку, да ещё такому, который скоро умрёт. Не прожив отмерянных судьбой как минимум лет пятнадцати просто потому, что тут, в прошлом, появился некто Смирнов.

Мищенко тяжело подымается, делая несколько шагов по купе. Слышно дыхание с присвистом, тяжёлый вздох… Наконец, останавливается напротив, поправляя саблю.

— Что бы то ни было, господин Смирнов, и сколько бы мне не отпустил Господь, я сильно постараюсь провести остаток дней с пользой. Чего и вам, поверьте опыту немолодого человека, желаю. Теперь давайте ближе к делу, у нас может оставаться мало времени! У меня! — поправляется он, сдвигая со стола стаканы, и от этой поправки я снова вздрагиваю.

— Итак! — садится он напротив. — Сергея Юльевича более нет. Раз! Представить вас его императорскому величеству завтра, кроме меня, некому. Тем не менее, я постараюсь сделать всё от меня зависящее, дабы его величество отнёсся к вам серьёзно и со всей благосклонностью. Учитывая, что телеграмму о вас он получил и ждёт.

Достав из кармана патроны, Мищенко ставит один слева, ударяя им о стол.

— Теперь два, господин Смирнов. И это «два» будет существенно важней предыдущего. Что вы собираетесь сказать завтра его величеству? Подумайте, прежде чем ответить!

Вопрос хоть и не застаёт меня врасплох, но ответа на него нет. И если вчера ещё я надеялся на цепь случайных совпадений (мало ли, шевельнул прошлое, всё изменилось – все мы смертны, в конце концов?), то с гибелью Витте ситуация окончательно прояснилась. А что я могу сказать товарищу царю? Кроме того, что я из будущего и тогда нате вам, господин император, получите вместе с этим знанием почётные похороны совсем вскорости! Буду молчать, как рыба? Зачем тогда я сдался Николаю? У него таких молчальников полон дворец – вся гвардия охраны наверняка пикнуть не смеет, когда он мимо ходит. Не знаю, нет ответа!

— Не знаете?

— Не знаю! — снова пожимаю плечами я.

Генерал со стуком ставит второй патрон на стол. Но на этот раз, справа.

— Его величество, как говорили мне сведущие люди, весьма склонен к мистицизму, господин Смирнов. Особенно после рождения наследника, и не без влияния… — он замолкает.

— Её величества Александры Фёдоровны?

Мищенко ничего не отвечает, но здесь говорить и не требуется. Больной ребёнок, несчастная мать, медицина того времени бессильна… Распутин возник как раз на этой почве, кстати. Но вот лавры второго Распутина при дворе, как бы это сказать помягче, мне не… А больше вариантов нет, ага? Я умоляюще смотрю на генерала. По глазам того понимая, что – нет. Плохо!

— Господин Смирнов, прошу понять меня правильно, — Павел Иванович пристально смотрит на меня. — Иных вариантов, кроме как представить вас их величествам неким пророком… Гм, человеком с даром видения будущего, я не вижу. Причём, меня совсем не интересует, о чём именно вы сможете сообщить государю. Здесь я вам исключительно доверяю и полагаюсь на вас всецело, вы себя отлично зарекомендовали на войне. Как человек, при всём прочем умеющий сцеживать исключительно нужную информацию. Но я вынужден взять с вас слово чести, господин Смирнов… Что никогда, и ни при каких обстоятельствах вы не повернёте ваше страшное оружие, а это именно оружие, господин Смирнов, что бы вы ни говорили, против членов царствующего дома! И всегда, слышите, господин Смирнов? Всегда будете действовать на благо Романовых. Поскольку иного блага для России – нет.

Колёса вагона под ногами бодро отсчитывают вёрсты до Питера – сколько их осталось? Триста, четыреста? За окном мелькают какие-то ни о чём не говорящие деревеньки, лесной массив… Судя по красочному рекламному проспекту на стене, наш особый курьерский поезд, ведомый «сверхсильнымъ паровозомъ "С"» обещает доставить нарисованное счастливое семейство из упитанного папаши, мамы, бульдога и двух карапузов в матросках, аж за «10 часовъ 50 минутъ». Неплохо, кстати, для того времени…

И бульдог, и карапузы, и рекламный проспект… И даже сам состав со сверхсильным паровозом, вместе с железнодорожным полотном, как и земля, что лежит под ним, принадлежат, по большому счёту, одному-единственному человеку в государстве. И наши войска на Востоке империи, гибнущие в эту самую минуту в бессмысленной, плохо организованной войне… И следующая бойня, лет через девять – ещё более бессмысленная и плохо организованная… Кровавая, как и само прозвище начавшего её человека – Николай Кровавый»l. И нынешняя революция вместе с будущей, самой страшной – тоже его рук дело, как ни крути… И дать слово чести, что я никогда не смогу действовать против него? Я назвал бы его не Кровавым вовсе, пусть крови он пролил и предостаточно. Учитывая только перечисленное, назвал бы я его Николаем Бессмысленным. И плевать на любые человеческие качества – будь он хоть сто раз отличным парнем и семьянином! Государем он был – никаким.