Немой Онегин - [101]

(Битков уходит. Входит Богомазов.)

Богомазов. Ваше превосходительство, извольте угадать, что за бумага?

Дубельт. Гадать грех. Это копия письма к Геккерену.

Богомазов. Леонтий Васильевич, вы колдун. (Подаёт бумагу.)

Дубельт. Чрезвычайные услуги оказываете, Иван Варфоломеевич. Я буду иметь удовольствие о вас графу доложить.

Богомазов. Леонтий Васильевич, душевно тронут. Исполняю свой долг.

Дубельт. Понимаю, понимаю. Деньжонок не надобно ли, Иван Варфоломеевич?

Богомазов. Да рубликов двести не мешало бы.

Дубельт. А я вам триста выпишу для ровного счёта, тридцать червонцев.

Люди, которым много позже довелось видеть спектакль или читать пьесу, с восторгом принимают эту сцену. Восхищаются и остроумием, и фантазией Булгакова, который придумал, как заклеймить стукачей. И не устами благородного революционера или поэта; нет, сам начальник тайной полиции называет всех доносчиков (всех!) — иудами. Говорит он это без экивоков, прямо в лоб впечатывает клеймо, а гадина глотает, не смеет оскорбиться. Разонравишься — удавят. Для полного сходства с Евангелием.

Но когда в 1935-м Булгаков читал друзьям и знакомым почти готовую пьесу, их восхищение смешивалось с ужасом. Жена Булгакова записала в дневнике: «Когда Миша читал 4-ю сцену, температура в комнате заметно понизилась, многие замерли» (цитируем по книге М.Чудаковой). Замерли слушатели и от страха, и от терзающих мыслей: донести — подло, а не донесёшь — так донесут другие, а тебя потянут к ответу: почему не донёс?

LХХХII. Энциклопедия РЖ

«Евгений Онегин» — энциклопедия русской жизни (ЭРЖ). Сгоряча так написал Белинский (неистовый Виссарион) — от него и пошло, и в школьные учебники вошло.

Энциклопедия русской жизни? Но где в поэме полиция? Где жандармы? Где вся система государственная, где скрепы? Ни сыщиков, ни доносов, ни слежки. В ЭРЖ нету Третьго отделения Его Императорского Величества Корпуса жандармов, а в простых энциклопедиях — есть.

Дуббельт — Леонтий Васильевич (1792–1862), генерал, с 1835 начальник штаба корпуса жандармов; 1839 управляющий III отделением и член главного управления цензуры; был в своё время предметом общего ужаса в виду своей деятельности.

Энциклопедический словарь Павленкова. 1905

Возможно, вы решите, что столь резкая оценка объясняется тем, что издан словарь после революции и дарования конституции 17 октября 1905-го. Но на обороте титульного листа напечатано: «Дозволено цензурою. С.-Петербург, 23 декабря 1904 года». Итак, цензура проклятого царизма дозволила этот «общий ужас» в энциклопедическом словаре.

Но словарь Павленкова не так известен. Вот самый знаменитый русский энциклопедический словарь:

Дубельт (Леонтий Васильевич, 1792–1862) — генерал-лейтенант <…> Хорошо образованный, проницательный и умный, Д., по должности, им занимаемой и, отчасти, по наружности был предметом ужаса для большинства жителей СПб. Хотя почти вся деятельность Д. вызывалась доносами и на них основывалась, но лично он к доносчикам питал искреннее презрение и при выдаче им наград, десятками или сотнями рублей, придерживался цифры три («в память 30 серебренников», говаривал он).

Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. 1893 (задолго до всех революций).

Ба! — значит, Булгаков не выдумал эту смешную и убийственную сцену про Дубельта, стукачей и 30 сребреников?! Да, уважаемые читатели, я нарочно устроил так, чтобы вы сперва восхитились остроумием Булгакова, а потом восхитились гражданской честностью энциклопедических словарей ХIХ века.

Потом энциклопедические словари стали смотреть на историю иначе.

В 5-м томе Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), подписанном к печати 19 сентября 1950 года, Лаврентий Берия занимает больше страницы текста: «Верный ученик и ближайший соратник И.В.Сталина… член Политбюро ЦК ВКП(б)… Пять орденов Ленина, орден Суворова и др., маршал СССР (с 1945)…», да ещё и портрет на целую страницу — вклейка на особой бумаге.

А Ежов — исполнитель Большого террора, Ежов, который был предметом общего ужаса, полностью отсутствует. Ни строчки, ни упоминания — ничего.

Проходит 3 года. Берём Энциклопедический словарь, подписанный к печати 9 сентября 1953-го. Берия отсутствует. Ни строчки, ни упоминания — ничего. И Ежов (предшественник Берии) отсутствует.

Спустя ещё 30 лет, в Советском энциклопедическом словаре 1983 года — ни Берии, ни Ежова, никаких предметов общего ужаса. Да и был ли он общим? Кого ни спросишь, в ответ: «Но мы ж не знали!»

…В жизни, значит, были предметы общего ужаса, а в поэме — ни следа. (Может, были в Десятой главе «Онегина». Были да сплыли. Сгорели. В Болдино Пушкин на листке записал «19 октября сожжена Х песнь».)

Восстание декабристов и казнь декабристов, ужаснувшая Россию, в роман не попали. Да, финальные события Восьмой (последней) главы «Онегина» происходят весной 1825 года — за 9 месяцев до стрельбы на Сенатской, но в авторских отступлениях время совпадает с реальным.

И альманахи, и журналы,

Где поученья нам твердят,

Где нынче так меня бранят,

А где такие мадригалы

Себе встречал я иногда:

E sempre bene, господа.

Это «нынче» означает 1830-й. Пушкин в Восьмой главе огрызнулся на свежие альманахи и журналы. Но и в этих отступлениях ни полиции, ни слежки.