Немота - [45]

30 сентября

Жители дома, в подвале которого живут кошки, начинают агрессировать на мои подкармливания, в оскорбительной форме приводя доводы из категории доёбок: в подъезде саньём воняет, двор засран так, что с детьми на площадку не выйти — кругом зараза, а ребятня пальцы в рот суёт, подхватывая лишай и глистов. Я согласна с тем, что лишай и глисты у детей не есть хорошо, но нестыковка в том, что придомовой территории, детской площадки или подъезда эти заклёванные кошки сторонятся. Они гуляют или в овраге напротив, или в садике. Быть может, собаки на площадке что-то и засерают — да. Таксы, мопсы, пудели, которых порой выгуливают одновременно с детьми. Но к чему эти высосанные претензии? К чему столько безудержной злобы? Искренне хочется видеть в людях хорошее, вопрос: как?

Мысля глобально, понимаю, что кошкам нужен дом, нужна безопасность. То, что я даю — призрачная затравка, ничего не гарантирующая. Вообще ничего. Как плыть на дырявом плоту. Как кидать леску в помощь утопающему. При любом раскладе затея заведомо провальная. Но они привязались ко мне. Бегут на запах встречать. Поев, провожают до нависающей ивы за домом. Значительно здоровее выглядят. У Малыша — так я назвала рыжего — не гноятся глаза, у Пеструши ранка затягивается. Кормит ли их кто-то, помимо меня? Я ни разу не видела, но если они всё ещё живы, значит, добрые люди не вывелись. Тем не менее, бросить их сейчас, пока я здесь, не могу, поэтому, вопреки порицательным взглядам, не перестаю ходить, стараясь выказывать видимое хладнокровие в адрес недовольных. Рискованный баттл. Ну и пусть. Задыхаюсь в оплёванных ценностях. Куда бежать дальше?

Вот уже месяца два сеет сумасшедшую рефлексию наша поездка к Финскому заливу. Так настойчиво порывалась забыть — тщетно. Помню и узел на шнурке твоих шортов, и сунутый в карман олимпийки пурпурный клевер после тоста за ваше предстоящее студенчество. Этот высохший цветок так и лежит сплюснутым между страницами детской энциклопедии. Не сумела выбросить. Как-никак, вещественный обломок нашего лета. Вечера, ставшего кульминационным. Почему? Предчувствие расстояния? Расставания? Алкоголь? Мать, кстати, учуяв, что я пила, истерила весь следующий день. Проверяла, нет ли крови на одежде — боялась, что мы переспали. Глупая. Понимала ли она, что происходит? Нет. Не понимала и я. На обратном пути ноги липли к кожаному сиденью, в полумраке салона пахло несъеденной переспелой дыней вкупе с разлитым вермутом, из приоткрытого окна тянул ветер, лохмативший волосы. Весело больше не было. Проводив меня до квартиры той ночью, ты шепнул: «Спасибо». Я не сообразила, к чему это, но позже осознала, что расстались мы именно там, в подъезде двадцать девятого августа, а вовсе не двумя месяцами позднее.

Скажи, почему всё закончилось вот так? Я скучала по твоим сообщениям, по рукам, по голосу. Смотреть не могла на ровесников. Кем они были рядом с тобой? Сплющенными растениями. Волокнистыми, одномерными. Подозреваю, что за три года не пережила твой уход. Вытеснила. Заблокировала. Потому-то так больно. Не знаю, повлиял ли разрыв на меня как на личность, но не сомневаюсь, что это было правильно. Вряд ли б у нас что-то сложилось в дальнейшем. Дело в географии? В отсутствии чувств? Секса? В моих зажимах? В неподходящем времени? Почему ты ничего не объяснил? Боялся ранить? Опасался последствий?

Я бы хотела встретиться теперь. Хотела бы остаться в твоей памяти другим человеком: повзрослевшим, думающим, избавившимся от стигм. Если б успела написать тебе до смерти, ты бы ответил? Если и да, то о болезни бы смолчал — не тот человек, который будет искать жалости, грызть и без того обглоданную тему. Заставляю себя верить, что всё так, как должно быть. Мне бы лишь понять закономерность событий, что повесили петлю на шею. Выявить незалеченные гематомы, найти путь к себе. Приехала сюда за ответами, но всё глубже проваливаюсь.

3 октября

Стабильность. Неоднозначное понятие.

Через час можно считать кассу и собираться. Я не приспособилась к специфичным условиям «стаканчика». С мнительностью и неприязнью, завёрнутыми в обёртку безразличия, смотрю на социум, стараясь по возможности не коммуницировать. За месяц пребывания открыла для себя, что люди фигачат друг по другу не по причине скуки. Хамство и умаление — негласный принцип выживания. Индикатор самооценки. Индикатор самости. Вселенная моллюсков с утрированно раздутыми панцирями. Потеряла понимание большинства вещей, казавшихся истинными.

Зато на днях подружилась с вальяжным чёрно-белым котом. Вероятно, совсем недавно оказался на улице — не подкован к реалиям внешней среды. К восьми утра появляется из-за угла универмага и компанейски присусендивается на остановке к полусонному народу. Иной раз лежит под яблоней, выделяясь тёмной фигуркой на фоне жухлой листвы. Именно там я с ним и встречаюсь: кладу еды, наливаю молока. Поначалу привередничал, соглашаясь исключительно на «Китикет» и «Whiskas». Теперь не отказывается ни от макарон, ни от сосисок. Зная жестокую природу людей, волнительно видеть, с какой лаской он льнёт к прохожим — обтирается о ботинки, просится на руки. Прежде чем уйти, минут тридцать-сорок наглаживаю пыльное пузико, а придя домой, пью чай, до темени присматривая за ним из окна квартиры.