Немного опасный - [8]

Слава Богу, хозяева дома были слишком заняты Моубери.

Вулфрик вытер глаз платком, уповая на то, что неприятное ощущение никак не отразилось на его внешнем виде. Не самое удачное начало для двухнедельного визита. Ни один слуга не задержался бы надолго ни в одном из его имений, если бы он имел обыкновение подглядывать за гостями, проливать на них напитки, а потом убегать. Герцог понадеялся, что это исключение из правил, а не признак плохого отношения к гостям. На девушке не было даже чепчика. У него сложилось впечатление, что он видел трепетавшие кудряшки, круглое личико и большие глаза, хотя, разумеется, не смог хорошенько ее разглядеть, о чем и не думал сожалеть.

Впрочем, герцог постарался выбросить из головы мысли о девушке. Если Ринейблы не могли справиться с собственными слугами, то плохое обслуживание — это их проблема, а отнюдь не его. В конце концов, он привез с собой камердинера для удовлетворения личных потребностей. Вулфрик до сих пор надеялся, что домашний праздник в Скофилд-Парке придется ему по вкусу. Моубери, которому было около тридцати лет и который много читал и путешествовал, особенно по Греции и Египту, был интересным собеседником. Они уже несколько лет знали друг друга и сохраняли дружеские отношения. Неудивительно, что Ринейблы приняли его весьма любезно. Ему была предоставлена элегантная просторная комната с видом на газоны, деревья и цветочные клумбы перед фасадом дома.

Герцог переоделся, затем прошел в гардеробную и сел перед зеркалом, чтобы камердинер побрил его. После этого он спустился в бильярдную, где обнаружил графа Китреджа и виконта Элрика. Оба джентльмена были старше его, и герцог всегда с удовольствием находился в их компании. Моубери и его младший брат, Джастин Магнус, также были здесь. Вулфрик никогда не встречался с Магнусом, но тот показался ему приятным молодым человеком.

Может быть, ему именно это и нужно, подумал Вулфрик, вступив в беседу с гостями. Он проведет две недели в приятном обществе, а затем вернется на все лето в Линдсей-Холл. В конце концов, не становиться же отшельником из-за того, что все твои братья и сестры имеют свои семьи, а твоя любовница умерла.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и герцог услышал два весьма неприятных звука — женское хихиканье и мужской смех. Женские и мужские голоса слились в один оживленный гул. Затем дамы продолжили свой путь, а в комнату вошла большая группа мужчин. По мнению Вулфрика, среди них не было ни одного старше двадцати пяти лет и ни одного — судя по их смеху, стилю одежды и манере поведения — с мозгами в голове. Если предчувствие его не обмануло, женщины были того же сорта. Такие, как они, наводняли лондонские бальные залы во время сезона ради охоты на мужей. Именно они являлись причиной того, что герцог никогда не принимал участия в подобных мероприятиях, если только его присутствие не было совершенно необходимо.

И с такими людьми ему предстояло провести две недели.

— Ну вот, — сказал один из них, сэр Льюис Уайзман, приятный молодой человек с открытым лицом, которого Вулфрик немного знал, — кажется, все в сборе. Парню-то вовсе и не нужен никакой прием в честь помолвки, но сестра Одри и ее мать придерживаются иного мнения, да и сама Одри тоже, я полагаю. Так вот мы и собрались. — Он покраснел и засмеялся, в то время как его юные друзья принялись похлопывать его по плечу, отпуская дурацкие непристойные шуточки.

Уайзман недавно объявил о своей помолвке с мисс Магнус, сестрой леди Ринейбл, в честь чего был устроен домашний праздник. Поскольку жених и невеста были людьми очень молодыми, то и большинство приглашенных тоже не отличались зрелостью.

Вулфрик поежился. Неужели его обманом заманили сюда на целых две недели, чтобы возиться с детьми обоих полов? Неужели Моубери нарочно дал ему неверные сведения? Или кто-то дал неверные сведения Моубери?

Конечно, он сам виноват в том, что поверил человеку, который настолько игнорировал окружающий мир, что однажды явился в «Уайте» в разных ботинках. Вполне возможно, что он забыл о недавней помолвке сестры.

Пальцы Вулфрика сжались вокруг ручки монокля, и он почти непроизвольно напустил на лицо самое холодное и внушающее страх выражение, когда молодые люди попытались вести себя с ним и с другими гостями старшего возраста с мальчишеской фамильярностью.

При этом он несколько раз моргнул. Как оказалось, глаз до сих пор слегка саднил.

Золовка Кристины, Гермиона Деррик, виконтесса Элрик, прибыла одной из первых. Высокая, стройная, белокурая, она, как всегда, выглядела красивой и элегантной, хотя сейчас ей должно было быть за сорок. Кристина, почувствовавшая себя так, словно сердце вот-вот выпрыгнет из груди, встала и улыбнулась ей. Она бы даже поцеловала золовку в щеку, но что-то в лице виконтессы остановило ее, и молодая женщина смущенно осталась стоять там, где стояла.

— Как поживаете, Гермиона? — спросила она.

— Кристина, — Гермиона поприветствовала ее сдержанным кивком, проигнорировав вопрос, — Мелани сказала мне, что ты в числе приглашенных.

— А как мальчики? — поинтересовалась Кристина. Она вдруг поняла, что племянники Оскара уже не мальчики, а молодые люди, которые сейчас, вне всякого сомнения, находятся далеко от дома, набираясь жизненного опыта.