Немного ненависти - [3]

Рикке снова передернула плечами, но ничего не помогало.

– Он говорил: «Надейся на лучшее, но готовься к худшему».

– Здравый совет, как на мой взгляд.

– Но ему довелось жить в темные времена. Он вечно сражался, сперва с Бетодом, потом с Черным Доу. Тогда все было по-другому.

Изерн фыркнула.

– Ничего подобного. Я была рядом, когда твой отец сражался с Бетодом, там, наверху, в Высокогорье, рядом с Девятипалым.

Рикке изумленно моргнула.

– Тебе же не могло быть больше десяти лет!

– Достаточно, чтобы убить человека.

– Что?!

– Обычно я таскала папашин молот, потому что самые маленькие должны нести самую большую тяжесть, но в тот день он захотел драться молотом, поэтому я взяла его копье. Вот это самое копье. – Его тупой конец отстукивал ритм их шагов по горной тропинке. – Папаша завалил одного мужика, тот пытался подняться, и я его заколола. Проткнула ему жопу до самого брюха.

– Вот этим копьем?

Рикке привыкла думать о нем просто как о палке, которую носила с собой Изерн. Палке, один конец которой по какой-то причине был замотан в оленью шкуру. Ей не хотелось думать о том, что там, внутри, скрывается лезвие. И в особенности не хотелось представлять, что это лезвие побывало в заднице какого-то несчастного.

– Ну, с тех пор оно несколько раз сменяло древко, но…

Изерн встала как вкопанная, подняв татуированную руку и сузив глаза. До слуха Рикке доносился лишь шорох ветвей, кап-кап-капанье тающего снега да чик-чириканье птичек среди набухающих почками деревьев.

Рикке наклонилась к ней.

– В чем де…

– Наложи стрелу на лук и отвлеки их болтовней, – прошептала Изерн.

– Кого?

– Если не получится, покажи им зубы. Твои зубы просто дар богов!

И она метнулась прочь с дороги, скрывшись среди деревьев.

– Мои зубы? – зашипела Рикке, но юркая тень Изерн уже исчезла в зарослях колючего кустарника.

Только теперь она услышала мужской голос:

– Ты уверен, что это та дорога?

Лук висел у нее на плече – она надеялась встретить оленя. Рикке скинула его, торопливыми пальцами достала стрелу, едва не уронив, и кое-как сумела наложить, невзирая на шквал нервных подергиваний, охвативших ее руку.

– Нам сказали пошарить в лесу. – Другой голос, более жесткий. Более страшный. – Как по-твоему, это лес?

Рикке запаниковала, внезапно решив, что стрела может быть на белку; проверила – нет, это была нормальная стрела, с широким наконечником.

– Ну так, перелесок.

Смех.

– Мать твою, а в чем разница?

Из-за поворота показался пожилой человек. В руке у него был посох, но когда он наклонил его, в пятнах солнечного света сверкнул металл, и Рикке осознала, что это был не посох, а копье. В этот момент беспокойство разрослось из островка между ее лопатками до самых корней волос.

Их было трое. У пожилого был несчастный вид, словно он не имел никакого желания участвовать во всем этом. Следом показался нервный паренек, несущий щит и короткий топорик. И, наконец, за ними шел здоровенный мужик с густой бородой и не менее кустистыми насупленными бровями. Его вид совсем не понравился Рикке.

Отец всегда говорил ей не направлять на людей стрелы, если не хочешь видеть их мертвыми, поэтому она подняла наполовину натянутый лук так, чтобы стрела смотрела на дорогу.

– Советую вам остановиться.

Старик воззрился на нее.

– Девочка, у тебя кольцо в носу.

– Я знаю. – Рикке высунула язык и прикоснулась к нему кончиком. – Оно держит меня на привязи.

– Что, иначе ты улетишь?

– Не я. Мои мысли.

– Оно золотое? – спросил парень.

– Медное, – солгала Рикке, помня, что из-за золота неприятная встреча может превратиться в смертельно опасную.

– А это что за рисунок?

– Знак креста – благоприятный знак, которому покровительствует луна. Долгий Взгляд зарождается в левом глазу, а крест позволяет ему оставаться твердым и прямым в туманах грядущего.

Она повернула голову и сплюнула сок чагги, не отводя глаз от пришельцев. Потом добавила:

– Возможно, – поскольку не была уверена, что крест имел хоть какое-то действие, помимо того что испачкал ей подушку, когда она однажды вечером забыла стереть его со щеки.

Она не одна усомнилась в своих словах.

– Ты что, сумасшедшая? – прорычал здоровяк.

Рикке вздохнула: этот вопрос ей задавали далеко не в первый раз.

– Что для одних сумасшедший, для других – выдающаяся личность.

– Положила бы ты куда-нибудь этот лук, – заметил старик.

– Мне он нравится там, где есть.

Впрочем, это уж точно была ложь – лук в ее ладони был уже весь липкий от пота, плечо болело от усилия держать его полунатянутым, а в шее начиналась судорога, и Рикке боялась, что может случайным рывком спустить тетиву.

По всей видимости, парень доверял ей еще меньше, чем она сама. Его глаза испуганно выглядывали над краем щита. Только сейчас Рикке заметила, что на нем было изображено.

– У тебя на щите волк! – сказала она.

– Знак Стура Сумрака, – прорычал здоровяк с ноткой гордости в голосе.

Рикке увидела, что на его щите тоже было изображение волка, только стертое почти до самого дерева.

– Так вы люди Сумрака? – Страх уже разлился по всему ее телу до самых кишок. – Что вам здесь понадобилось?

– Положить конец Ищейке и его банде жополизов. Снова вернуть Уфрис Северу, где ему и место.