Немного ненависти - [2]

Рикке села, привалившись спиной к одному из увенчанных снежными шапками стоячих камней, щурясь на солнце, сверкающем среди обсыпанных каплями веток. Меховой плащ, подарок отца, обнимал ее за плечи, свежий ветерок обдувал голую задницу. Она жевала катышек чагги, а ее пальцы с окаймленными черным ногтями метались по всему телу, преследуя возникающие то там, то здесь очаги зуда, пытаясь успокоить растрепанные нервы, отбросить воспоминания об этой башне, обо всех этих повешенных, о горящем Уфрисе…

– Видения… – пробормотала она. – Если это не проклятие, то что?

Изерн, хлюпая башмаками, взобралась на берег, держа в руках мокрые штаны Рикке.

– Вот, чистые, как свежий снег! Теперь от тебя будет пахнуть только юностью и разочарованием.

– Кто бы говорил о запахах, но не ты, Изерн-и-Фейл!

Подняв жилистую, покрытую татуировками руку, Изерн понюхала у себя под мышкой и удовлетворенно выдохнула.

– А что такого? Здоровый, крепкий аромат женщины, как раз такой, какой больше всего любит луна. Если тебя беспокоят запахи, ты выбрала себе не ту компанию.

Рикке сплюнула, но уверенного плевка не получилось, и большая часть сока чагги оказалась у нее на подбородке.

– Если ты думаешь, будто я здесь что-то выбирала, значит, ты совсем сбрендила.

– То же самое говорили о моем папаше.

– Он-то был безумнее мешка с филинами, ты всегда так говорила.

– Хех! Что для одних сумасшедший, то для других – выдающаяся личность. Нужно ли говорить, что ты и сама далека от обыденности? На этот раз ты так сильно оттолкнулась от земли, что едва не вылетела из своих башмаков. В будущем, наверно, придется тебя привязывать, не то ты окончательно съедешь с катушек. Будешь пускать слюни, как мой братец Брейт – он-то, между прочим, хотя бы держит свое дерьмо при себе.

– Вот уж спасибо тебе за заботу!

– Не благодари. – Изерн составила вместе кончики больших и указательных пальцев и, прищурившись, посмотрела в ромбовидную дырочку на солнце. – Нам давно пора в путь. Сегодня день возвышенных подвигов! Или, скорее, низменных.

Она бросила штаны Рикке на колени.

– Давай одевайся.

– Что, прямо мокрые? Они же будут натирать!

– Натирать? – фыркнула Изерн. – И это все, что тебя беспокоит?

– Моя голова до сих пор болит так, что аж зубы ноют. – Рикке хотелось закричать, но она знала, что это будет чересчур мучительно, поэтому пришлось обойтись тихим хныканьем. – Чего мне сейчас совсем не нужно, так это дополнительных мелких неудобств.

– Жизнь состоит из мелких неудобств, девчонка! По ним ты узнаешь, что еще жива. – Изерн снова разразилась своим лающим смехом и весело хлопнула Рикке по плечу так, что та чуть не упала. – Нет, если тебе так больше нравится, можешь идти, светя своей пухлой белой задницей. Но так или иначе, а мы отправляемся прямо сейчас.

– Проклятие, – ворчала Рикке, залезая непослушными ногами в мокрые штаны. – Точно проклятие!

>* * *

– Так, значит… ты действительно думаешь, что у меня Долгий Взгляд?

Изерн шагала через лес своей небрежной размашистой походкой, за которой Рикке, к ее замешательству, никак не удавалось поспеть – она все время оказывалась на полшага позади, как бы быстро ни шла.

– Ты действительно думаешь, что я бы стала тратить на тебя силы, если бы его не было?

– Наверное, нет, – вздохнула Рикке. – Просто в песнях это такая штука, благодаря которой колдуньи, маги и всякие ведуны могут прозревать туманы грядущего. А не такая, из-за которой человек, как идиот, валяется на земле и гадит себе в штаны.

– Если ты не замечала, у бардов есть такой обычай – приукрашивать. Видишь ли, за песни о мудрых ведуньях очень неплохо платят, а про обгадившихся идиотов – гораздо меньше.

Рикке с грустью признала, что это верно.

– Кроме того, доказать, что у тебя действительно есть Долгий Взгляд, не так-то просто. Его невозможно раскрыть силой. Его необходимо выманить наружу. – Изерн пощекотала Рикке под подбородком, заставив ее отдернуть голову. – Отвести его к священным местам, где старые камни стоят так, чтобы луна светила на них во всю свою силу. И даже в этом случае он будет видеть лишь тогда, когда сам захочет видеть.

– Да, но… Уфрис в огне? Как такое может случиться?

Теперь, когда они спустились с Высокогорья и понемногу приближались к дому, Рикке начинала ощущать в груди тяжесть беспокойства. Видят мертвые, она далеко не всегда была счастлива в Уфрисе, однако вовсе не желала видеть его пылающим.

– Да как угодно. Небрежное обращение с огнем при готовке, к примеру. – Глаза Изерн скользнули вбок. – Хотя я бы сказала, что здесь, на Севере, города чаще всего горят из-за войны.

– Из-за войны?

– Ну да. Это когда в потасовке участвует столько народу, что от нее почти никто не выигрывает.

– Я знаю, что такое война, черт возьми! – Рикке чувствовала между лопатками каменеющий островок страха, который было невозможно стряхнуть, как бы она ни двигала плечами. – Но ведь на Севере был мир с тех пор, как я себя помню!

– Мой папаша говаривал, что мир – это время, когда умные люди готовятся к кровопролитию.

– Твой папаша был безумнее, чем сапог, полный навоза!

– А твой папаша что говорил? Мало людей могут потягаться здравомыслием с Ищейкой.