Немного хаоса - [4]

— Этот Фома теперь торговец, — опять вставил Марк. — Я навел справки. Наспех, конечно… Держит несколько лавок, в том числе и с зачарованными вещами. Пара складов и, кажется, торговый корабль. По меркам Трапезунда мелочь, но в Тарсусе, должно быть, крупная рыба.

— Что еще?

Марк развел руками:

— Все. Суть проблемы Христо мне не передал, сказал, что ознакомимся на месте. Гранд-трактус отправлялся через полчаса, пришлось поспешить… Фома этот действительно сослуживец нашего старика — они служили в э-э-э-… кажется, в Четырнадцатом Легионе. Воевали где-то в Африке, на Балканах, держали оборону под Ямболи… Вы сами не хуже меня знаете про боевые подвиги Христо, он не делает из них секрета, особенно когда подкрепит память парой бутылок мафродафни…

Кир фыркнул самым неуважительным образом.

— Война в представлении Христофора — это грабеж городов, пьянство и погромы по трактирам да тисканье женщин в подворотнях, освеженные впоследствии трогательной мифологией. Если этот Фома — его сослуживец, уверен, что он недалеко от него ушел. Что ж, по крайней мере нам будет что послушать долгими зимними вечерами пока мы завязнем в Тарсусе.

На лице Марка появилась страдальческая гримаса и, если я достаточно хорошо знала Марка, отнюдь не наигранная.

— Только не это! Если мне придется в шестнадцатый раз выслушать о захвате Херсонеса или каирской резне сорок восьмого года…

— Это когда Христофор единолично зарубил шестерых бриттских боевых дроидов, а потом в течении четырех недель питался одним сухарем? — неожиданно живо уточнил Кир. — Как же, помню. Захватывающая история! Уверен, Таис выслушает ее с интересом.

Кажется, улыбка у меня вышла кисловатой.

— Да, наверняка она мне очень понравится. Значит, никто из нас не знает, отчего этому Фоме потребовалась помощь чародея?

— Нет, — сказал Марк. — И представления нету. Но вполне допускаю, что дело здесь темное.

Кир изобразил на лице нарочито потрясенное выражение, но озвучивать его не стал — он доедал своих перепелов, а мы с Марком определенно не стоили нескольких драгоценных секунд, которые можно было бы потратить куда с большей пользой.

— Темное — в каком смысле? — уточнила я.

Марк ответил без особой охоты.

— В молодости Христо водил дела со всякими людьми. Контрабандисты, работорговцы, воры, наемники, мошенники… Я имею в виду, что круг его друзей весьма… кмх… обширен. Не исключено, что господин Фома, попросивший об услуге, по достаточно важным причинам не торопится обратиться в обычную чародейскую мастерскую.

— Так Христо ожидает, что мы возьмемся за незаконную работу?

— Я думаю, если бы намечалось что-то действительно серьезное, он бы нам сказал. Но что с законом здесь может быть не все чисто, так это практически наверняка. Вот он и позаботился о том чтоб у нас был свой юрист.

В этот раз улыбка Марка осталась без ответа. Хороший обед, вино и десерт — он заказал миндальное пирожное и пахлаву — благотворно сказались на нем, он прекратил сражаться с тесным воротом костюма и рассеянно улыбался. Будущее, как и Тарсус, не тревожило его. Он был доволен и спокоен — как большой сильный пес, блаженно разлегшийся на солнце.

Обманувшись его внешней расслабленностью, Кир не упустил случая стащить из тарелки Марка остаток пирожного и почти тотчас был сурово покаран — Марк пригвоздил его ладонь к столу быстрее, чем я успела заметить движение. Даже бутылки не звякнули, лишь сухо треснула столешница. Его реакции позавидовал бы медвежий капкан.

Кир зашипел от боли.

— Пустоголовый дуболом… А! — он вытащил из Марковой лапищи свою помятую и покрасневшую ладонь. — Ты нам зачем, напомни, а? Работать будешь? Ни черта! Из всех вас работаю лишь я. Таис мне на шею как контроллера, ну и если закон… А ты к чему, бревно? Толку с тебя… Калечить только и умеешь…

Марк не обиделся. Оценка его работы в устах Кира была ему хорошо известна.

— Я тут затем чтоб вы оба целыми доехали в Тарсус и целыми вернулись обратно. И все претензии господину Ласкарису. Лично.

— Защитничек…

— И прекрати дуться. На, если хочешь, можешь доесть мое пирожное.

Кир с презрением отвернулся. Ноздри его раздувались от гнева. В такие моменты соблазнить его остатком пирожного, конечно, было безрассудной затеей. Однако, как бы ни вел себя Кир, и какие бы сцены не устраивал он — я это знала — был отходчив и незлопамятен. Постоянные пикировки с окружающими были для него отнюдь не развлечением. Это было формой существования. Неудобного, причиняющего страдания всем, включая и его, но все же существования.

Мне стало отчего-то невесело. И хороший обед, и приятное вино, и холмы за окном — все смазалось, покрылось серым налетом, точно осталось где-то глубоко в прошлом. И тревога острым кошачьим коготком вдруг взяла на пробу пару струн где-то внутри моей груди.

— До Тарсуса еще часов пять, — сказала я. — Давайте отдыхать. У нас впереди работа.

В Тарсус мы въехали уже в темноте. Сумерки упали на холмы, поглотили их, задавили тяжелым черным бархатом средиземной ночи. Зыбкие абрисы холмов, оставшиеся за стеклом, вдруг изменили форму, приобрели четкие строгие линии и засветились десятками желтых огоньков — только тогда мы поняли, что гранд-трактус уже движется по городу.