Немного чьих-то чувств - [5]

– Гандикапа нет?

– Есть. Кажется – один.

– А до занятий с мисс Флек?

– Вроде бы пятнадцать.

– Ну-у? – сказал Харольд, явно приободрившись. – Пятнадцать? Тогда дело в шляпе. Значит, есть шанс и у меня. Мы начинаем заниматься завтра.

После этого мы какое-то время не встречались, у меня был приступ люмбаго, но слухи проникали ко мне, и я знал, что Эгнес не посрамила его веру. Небольшой матч он выиграл с такой легкостью, что гандикап немедленно снизился до восьми. Вскоре он упал до четырех. А когда я встал и пришел в клуб, я сразу увидел список участников чемпионата. Возле его фамилии стояло «О».

Меня это очень обрадовало. Все мы сентиментальны, и рассказ его тронул мое сердце. Я поспешил найти его и поздравить. Он отрабатывал легкий удар неподалеку от девятой лунки. Когда я взял его за руку, она напомнила мне влажную рыбу. Вид у него был такой, словно в него ударила молния. Я удивился, но вспомнил, что исполнение мечты может поначалу пристукнуть. Так было с Гиббоном, когда он закончил свой труд, и с одним моим другом, сорвавшим банк.

– Наверное, – весело сказал я, – скоро вы нас покинете, чтобы сообщить мисс Рокет потрясающие новости.

Он заморгал и сердито ударил по мячу.

– Нет, – отвечал он, – я никуда отсюда не уеду. Невеста хочет, чтобы я жил здесь.

– Невеста?

– Да, Эгнес.

Я был потрясен. Мне всегда казалось, что Эгнес выходит за Макмердо. Был я и смущен – не так давно он распинался в любви к Лу Рокет. Такая быстрая перемена свидетельствует о непостоянстве. Если уж ты влюблен, ты влюблен, сиди и не рыпайся.

– Желаю счастья, – все-таки сказал я.

– Не шутите, пожалуйста! – Горестно морщась, он снова стукнул по мячу. – Произошло недоразумение. Когда мой гандикап сравнялся с нулем, я пошел поблагодарить наставницу.

– Естественно.

– Расчувствовавшись, я поведал ей, почему так счастлив. Дело в том, сказал я, что девушка, которую я люблю, безупречно играет в гольф, и я хочу стать ее достойным. Тут Эгнес ударила меня по спине, чуть хребет не сломала, и сообщила, что догадалась еще в те дни, когда я ходил за ней по пятам и смотрел преданным взглядом. Да-а… Вы бы меня сбили с ног короткой клюшкой.

– Потом она обещала выйти за вас замуж?

– Вот именно. Что я могу поделать?

Я чуть не сказал: «Разорвать помолвку», – но вовремя удержался. Женщины делятся на два класса – те, кто в этом случае прольет слезу, и те, кто прогонит вас нибликом через все графство. Эгнес относилась ко второму типу. Порвать с ней мог только Аттила, и то, когда он в форме.

Итак, я не сказал ничего и оставил несчастного.

В чемпионатах клуба обычно мало участников. На сей раз их было четверо. Харольд легко победил Руперта Уотчета; Сидни, вернувшийся вечером, – Джорджа Бантинга. После полудня предстоял финал, Пикеринг против Макмердо.

Утро Эгнес провела с женихом, потом они закусили, потом ей нужно было съездить в город. Напоследок она дала ему совет.

– Главное, – сказала она, когда он провожал ее к машине, – не терять спокойствия. Забудь, что это финал, играй как обычно, и ты из него сделаешь котлету. Это я гарантирую.

– Ты хорошо знаешь, как он играет?

– Неплохо. Мы играли три раза в день, когда думали пожениться.

– Пожениться?

– Да. Разве я не рассказывала? Мы, можно сказать, уже подошли к алтарю, препятствий в поле зрения не было, но тут он взял клюшку № 3, хотя я велела взять № 4. Ну, я не смолчала. «В жизни, – сказала я, – не выйду за человека, который берет не ту клюшку. Всего хорошего, Сидни». Он заскрежетал зубами, выкатил глаза… Ка-ак я посмеюсь, когда сообщу этому верзиле…

– Верзиле?

– Да.

– Он высокий?

– И широкий. Мог бы убить быка одним ударом, но он их очень любит.

– Понятно, – сказал Харольд. – Поня-ятно…

Он впал в задумчивость, но очнулся от зычного крика:

– Эй, Сидни!

Тот, к кому она обращалась, находился сзади. Харольд обернулся и увидел чрезвычайно крупного субъекта, который хмуро глядел на Эгнес Флек.

– Познакомься с мистером Пикерингом, – продолжала она. – Сегодня ты с ним играешь. Мистер Макмердо. Мистер Пикеринг, мой жених. Ну, пока. Спешу.

Она горячо обняла Харольда, машина уехала, а мужчины остались один на один, как в фильме, где единственный закон – сила.

Сидни Макмердо пристально смотрел на Харольда. В глазах его мерцал неприятный огонь. Руки величиной с крупный окорок сжимались и разжимались, словно готовясь к какому-то делу.

– Она сказала «жених»? – хрипло спросил он.

– Да, знаете ли, – отвечал Харольд с беспечностью, которая стоила ему дорого. – Сказала…

– Вы обручились с Эгнес?

– Да как-то, вроде бы…

– Та-ак, – сказал Сидни, глядя еще пристальней.

Харольд задрожал, и мы его не осудим. Издатели – тонкий, чувствительный народ. Взгляните на Голланца. Взгляните на Хэмиша Хамилтона. Взгляните на Чепмена с Холлом, на Хейнемана, на Дженкинса. Даже в веселые минуты Сидни выглядел грозно. Статус его и вид доказывали, что он достоин своих предков-горилл. Слабых и нервных людей обычно предупреждали перед встречей. Харольд подумал, что дядя, который хочет видеть вот это у одра болезни – большой чудак. Однако беседу он продолжал как можно приветливей.

– Какая погода! – заметил он.