Немецкая романтическая повесть. Том II - [45]

Тут старушка умолкла и покачала головой; когда же я повторил ее последние слова: «который она должна была сберечь ко дню своей свадьбы», — она продолжала: — «Как знать, не смогу ли я это вымолить; ах, если бы мне только дали разбудить герцога!» — «Зачем? — спросил я; — о чем это вы хотите его умолять, матушка?» На это она серьезно ответила: «О, какая цена была бы всей жизни, если бы она не имела конца? Какая цена была бы жизни, если бы она не была вечна?» — и затем продолжала свой рассказ:

«Каспер отлично мог бы добраться к полудню до нашей деревни, если бы утром хозяин, у которого он ночевал, не показал ему в конюшне, что у его лошади до крови стерта спина, прибавив при этом: «Приятель, это не делает чести всаднику». Слова эти глубоко задели Каспера, поэтому он положил седло так, чтобы оно не касалось натертого места, принял все меры для лечения раны и продолжал путешествие пешком, ведя лошадь под уздцы. Так добрался он поздно вечером до одной мельницы, за милю от нашей деревни, и, зная, что мельник — старый приятель отца, завернул к нему и был принят как желанный гость, прибывший из чужбины. Каспер отвел лошадь на конюшню, положил седло и свой ранец там же в углу и пошел к мельнику в комнату. Тут он спросил про своих и услышал, что я, старая бабушка, еще жива, что отец его и брат здоровы и что им отлично живется. Они вчера еще приезжали на мельницу с зерном; отец его занялся торговлей лошадьми и быками и ведет ее очень успешно; к тому же он стал поддерживать свою честь и не ходит больше таким оборвышем, как прежде. Этому добрый Каспер сердечно порадовался, а когда он спросил про красотку Аннерль, то мельник сказал, что ее не знает, но что если это та, что служила в Розенгофе, то она нанялась, по слухам, на службу в столицу, так как может там чему-нибудь научиться, да и чести от этого больше; об этом он слышал около года назад от одного работника из Розенгофа. Это тоже порадовало Каспера. Хотя он сначала и пожалел о том, что ее не сразу увидит, но все же надеялся вскоре встретить ее в столице изящно и нарядно одетой, так что она доставит ему, как унтер-офицеру, большую честь, гуляя с ним в воскресенье. Тут он рассказал мельнику много про Францию; они вместе ели и пили, Каспер помог ему насыпать зерно, а затем мельник уложил его спать в верхней комнате, а сам улегся внизу на мешках. Стук мельницы и стремление на родину не давали доброму Касперу, хоть и очень устал он, крепко заснуть. Он чувствовал себя очень неспокойно и думал о своей покойной матери, о красотке Аннерль и о том, какая ему предстоит честь, когда он появится перед своими в качестве унтер-офицера. Наконец он тихо задремал и часто просыпался в испуге от страшных снов. Ему несколько раз виделось, что покойная мать приближается к нему и просит, ломая руки, о помощи; затем ему снилось, что он умер и должен быть похоронен, но при этом сам шествует мертвый пешком к могиле, а рядом с ним идет Аннерль; он сильно плачет о том, что товарищи его не провожают, а придя на кладбище, видит, что его могила рядом с могилой матери, а могила Аннерль тут же рядом; он отдает Аннерль привезенный для нее веночек и вешает венок матери у нее на могиле; затем оглядывается и ничего больше не видит, кроме меня и Аннерль, которую кто-то стащил за фартук в могилу; тогда он сам спускается в могилу и говорит: «Неужели здесь нет никого, кто бы воздал мне последнюю честь и выстрелил над моею могилой, как подобает для честного солдата?» И тут он выхватил свой пистолет и сам выстрелил в могиле. При звуке выстрела он проснулся в сильном испуге, потому что ему показалось, что даже задребезжали оконные стекла. Оглядевшись в комнате, он услышал еще выстрел, и сквозь стук колеса до него долетели шум на мельнице и крики. Он вскочил с постели и схватился за саблю. В то же мгновение дверь отворилась, и при ярком свете луны он увидел, что на него бросаются с дубинками двое мужчин с вымазанными сажей лицами. Но он стал защищаться и ударил одного из них по руке; тогда они оба выбежали и при этом заперли дверь, которая отворялась наружу и снабжена была с той стороны засовом. Каспер напрасно пытался последовать за ними, но наконец ему удалось выломать одну из дверных досок. Он пролез в отверстие, сбежал с лестницы вниз и там услышал жалобные стоны мельника, которого нашел лежащим с заткнутым ртом среди мешков с зерном. Каспер развязал его и сейчас же поспешил в конюшню за лошадью и ранцом, но и то и другое оказались похищенными. В большом горе побежал он обратно на мельницу и пожаловался мельнику на свое несчастье, потому что у него было украдено все имущество и доверенная ему лошадь, а с последним он уж никак не мог примириться. Но мельник стоял перед ним с мешком, полным денег, который он достал из шкафа в верхней комнате, и говорил улану: «Милый Каспер, успокойся, я обязан тебе спасением своего имущества. На этот мешок, что лежал наверху в твоей комнате, метили разбойники и твоей защите обязан я всем — у меня ничего не украдено. Твою лошадь и ранец нашли в конюшне, верно, разбойники, что стояли настороже; они дали выстрелами знать об опасности, потому что, верно, по седельной сбруе узнали, что в доме ночует кавалерист. Ты никоим образом не должен попасть из-за меня в беду, я приложу все старания и не пожалею денег, чтобы разыскать твоего коня, а если его не найду, то куплю тебе такого же, сколько бы он ни стоил». Каспер сказал: «В подарок я ничего не приму, этого не позволит мне честь; но если ты мне одолжишь, в случае нужды, семьдесят талеров, то обязуюсь вернуть тебе их через два года». На том они порешили, и улан расстался с ним, чтобы поспешить в свою деревню, где живет также и судья окрестных дворян, которого он намеревался известить о происшедшем. Мельник остался дома, чтобы дождаться жены и сына, которые находились на свадьбе в соседней деревне. Затем он хотел отправиться вслед за уланом и дать свое показание на суде.