Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [95]

2) приоритет высших неэкономических ценностей над примитивным экономическим расчетом. Экономические приоритеты, цены, рентабельность производства должны соответствовать не так называемым «мировым ценам», а внутренним условиям и потребностям с учетом социальной, политической, оборонной, нравственно-духовной «выгоды» того или иного производства для страны.

Какими же видятся А. С. Толкачеву административно-организационные инструменты автаркическо-протекционистской модели развития?

Прежде всего следует понимать, что эффективная модель автаркического развития в условиях краха глобализма возможна только в рамках перехода от ростовщическо-сырьевой к реиндустриализационной модели обогащения элит. Фундаментальным направлением такого перехода может быть только вертикальная интеграция сырьевых, перерабатывающих и машиностроительных компаний в рамках смешанных холдингов с постепенным сокращением экспортных поставок энергетического сырья на внешние рынки. Российские люди все более осознают бесперспективность экспортно-сырьевой специализации отечественной экономики. Понимают, что продолжение этого курса является преступлением перед будущими поколениями, для которых «не хватит нефти». Однако мало кто предлагает действенную альтернативную модель хозяйственного развития.

В качестве прототипа действий, чему Толкачев предлагает следовать, – это опыт деголлевской Франции 1945–1968 годов. Де Голль в течение «славного послевоенного тридцатилетия» в корне преобразовал Францию. Он сменил экспортно-ростовщическую модель французского капитализма на современную индустриальную, что позволило стране стать лидером по накоплению благосостояния населения. Эта радикальная смена модели не могла бы произойти без жесткого административного давления, включая неприкрытый шантаж за коллаборационизм тогдашних французских олигархов. Фактически де Голль заставил олигархов вкладывать частные капиталы в отечественную экономику и терпеть усиливающуюся роль государства, национализировавшего многие отрасли. В результате отхода от довоенной глобалистской доктрины экономического развития с опорой на экспорт капитала и перехода к политике преимущественного развития внутреннего рынка Франция добилась высоких темпов роста, существенно превосходящих показатели прошлых лет. Речь идет о трехкратном и даже четырехкратном превышении темпов роста за 1940–1970 годы по сравнению со средними показателями первой половины XX века.

Наиболее насущные финансово-экономические инструменты автаркическо-протекционистской модели развития, по мнению Толкачева, сводятся к следующему.

Введение режима ограниченной конвертируемости рубля. Более того, возрождение элементов валютной дискриминации хозяйствующих субъектов по типу системы дифференцированных валютных коэффициентов, существовавших в СССР. (Пускай импортер сигарет покупает иностранную валюту по завышенному курсу, а импортер технологического оборудования по заниженному.)

Повышение уровня таможенной защиты внутреннего рынка на основе соблюдения и ужесточения принципа «тарифной эскалации».

Снижение налогов на труд (НДС, социальные налоги) при повышении налогов на доходы (обязательная дифференциальная шкала на НДФЛ, т. е. налог на доходы физических лиц!) и при резком повышении рентных налогов на экспорт сырья.

Создание действенного кредитного механизма льготных (дотируемых) процентных ставок предприятиям, реализующим программы реиндустриализации.

Таким образом, современная автаркическая хозяйственная модель развития России на ближайшую перспективу требует опоры на вертикально-интегрированный государственно-корпоративный сектор экономики.

Новый советский проект (по Кара-Мурзе)

Анализируя трагедию сегодняшней России, Сергей Кара-Мурза[168] пользуется новейшей экономической теорией – институционализмом. По его мнению, «жизнеустройство народа базируется на больших технико-социальных системах (промышленности, транспорте, теплоснабжении, здравоохранении и пр.). Сложившись в зависимости от природной среды, культуры, доступности ресурсов и конкретных исторических условий, такие системы становятся матрицами, на которых воспроизводится общество. Переплетаясь друг с другом, эти матрицы «держат» страну и культуру и задают то пространство, в котором существуют страна и народ. Складываясь исторически, а не по учебнику, эти матрицы обладают большой инерцией, так что замена их на другие, даже действительно более совершенные, всегда требует больших затрат, а может повести и к катастрофическим потерям».

На траектории развития России за один век случилось два катастрофических срыва – 1917-й и 1991-й годы. Это значит, что в «образе будущего» на каждом из этих отрезков обнаружились черты, отвергаемые достаточно сильной частью общества. Конечно, всегда есть часть общества, недовольная проектом – любым. На всех не угодишь. Поэтому можно сказать и по-другому: в обоих проектах накопились такие слабости, что недовольная проектом часть общества смогла его прервать. Так вот, образ будущего, по мнению Кара-Мурзы, мы должны строить исходя из опыта обеих этих катастроф.