Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [21]

Пален организовал в Вендене (Цесис) следственную комиссию, которая ему сообщала: «По всему округу распространился злой дух упрямства, и дело дошло до того, что брожение крестьян нельзя уже ликвидировать мирным путем, ибо тайное брожение грозит вылиться в бунт, разрушение и кровопролитие». Пален доносил в Петербург, что сам Иринарх и его духовенство являются зачинщиками крестьянских волнений и что духовенство готовит крестьян к переселению в «теплые края». При поддержке Бенкендорфа Пален схватку все же выиграл. 5 октября 1841 года епископа Иринарха под надзором увезли из Риги. Его назначили во Псков, но повезли окольным путем – через Митаву и Шаули, дабы крестьяне Венденского уезда епископа не отбили. Тем самым переход в русскую веру был приостановлен.

Достойно удивления мужество крестьян, которые в присутствии своих суровых господ говорили послам царя: «Мы ничего другого не желаем, как быть одной веры с царем и быть только под властью царя». Трудно поверить, что в уме у них не теплилась надежда на облегчение своей участи, надежда на получение земли где-то в теплых краях, но нет тому доказательств в архивных документах.

Пален потребовал от правительства прислать войска, дабы усмирить непокорных. И случай применения войск нашелся. Карательную экспедицию послали в Яунбебренскую волость, где крестьяне отказались выдавать агитаторов, призывавших будто бы к мятежу. А бунт состоял всего лишь в том, что на картофельном поле обозленный мужик пошел с колом на урядника. Урядник с испугу ускакал, а имя бунтаря крестьяне отказались называть. Пален потребовал войск. Прислали семь рот солдат, сорок казаков с двумя пушками. Устроили полевой суд, 108 бунтарей прогнали сквозь строй, мужчин по нескольку раз (били шомполами), многих сослали в Сибирь[28]. «Слава Богу, теперь, кажется, все хорошо окончилось, по крайней мере на сей раз», – так писал шеф жандармов граф Бенкендорф генерал-губернатору Палену. Защитники немецкого дворянства решили, что опасность миновала, ибо крестьяне были напуганы карательными экспедициями и военными судами. Но оказалось, что события 1841 года не уничтожили бунтарский дух крестьян. А деятельность епископа Иринарха вселила в сознание крестьян надежду, что не все власть имущие смотрят на крестьян как на рабочий скот.

Епископ Рижский Филарет (1805–1866), на Рижской кафедре в 1842–1848 гг.

В 1842 году в Ригу прибыл заместитель Иринарха – епископ Филарет (был до того ректором Духовной академии). Он занял выжидательную позицию: как бы не вышло, как с Иринархом, как бы местное дворянство его не выгнало. Но как только Филарет прибыл в Ригу, у его квартиры стали толпиться просители крестьяне. Кроме латышей, у дверей епископа начали появляться и эсты (из эстонской части Лифляндской губернии). Генерал-губернатор Пален послал царю обширный доклад, в котором переход латышей в православие освещал как революционное движение. Епископ Филарет же добился того, что в Петербурге была учреждена особая «комиссия по балтийским делам», а для выяснения местных условий правительство несколько раз присылало ревизоров. Они доносили, что немцы вводят правительство в заблуждение. Тем самым постепенно изменялась ситуация и в Петербурге: сам царь, правительство, русское общество и пресса переменили свои взгляды на балтийский вопрос. Поменялась и власть: в 1844 году Бенкендорфа не стало. Его сменил граф А. Орлов.

Звездный час Давыда Баллода

Начало движению было положено 27 февраля 1845 года прошением Рижской гернгутерской братской общины. Инициатором обращения был Давыд Баллод, сын дворохозяина из Мадлиены, в дальнейшем рукоположенный в священники[29]. Из разъяснений, которые Баллод дал полковнику военного министерства К. Ф. Опочнину, следует, что все началось с конфликта гернгутерской общины с немецкими пасторами Ширеном и Трейем. Гернгутеры подали прошение епископу Рижскому о позволении собраний для молитвы. Как пишет Опочнин:

«Просьбу сию епископ от них принял и дал латышские книжки православного богослужения, молитвы и катехизис, чтобы их посмотрели, как они понравятся. По прочтению оных он спросил их: не хотят ли принять русскую веру? Они отвечали, что если позволят иметь братские собрания для молитвы и по братским книгам, тогда они примут русскую веру <…> Они просили о церкви, и Преосвященный хотел о постройке оной представить высшему начальству. Они также просили, чтобы позволено было поставить скамейки в русской церкви и звонить в колокола на оба края. После сего они остались тем довольны и перешли в русскую веру и присоединились охотно, без всякого принуждения и без всяких ожиданий за то каких-либо земных выгод – только ради молитвы».

Более подробное описание этих событий дает Валуев, почти очевидец, так как появился в Риге через год после случившегося: «В 1844 году с разрешения лютеранского пастора Трея (рижские гернгутеры) наняли на Московском форштадте комнату для своих собраний и молебствий, о чем пастор Трей объявил 15 сентября в Иоганкирке своим прихожанам, приглашая их собираться в эту комнату для чтения божественных книг и пения молитв с условием не приходить туда без него, читать только те книги, которые он сам назначит, и не собирать денег, ибо, по словам его, один из них, отставной солдат Карл Эрнст, вызвался на собственные деньги нанять комнату, латышский крестьянин Баллод – доставить безвозмездно скамьи, и сам Трей обещал приносить свечи.