Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года - [5]
Расстрел польских военнослужащих в Катыни стал предметом отдельных слушаний Нюрнбергского трибунала в первых числах июля 1946 года. Совершенно очевидно, что исключение этого эпизода из обвинительного заключения явилось одним из первых антисоветских шагов, предпринятых бывшими союзниками. Ни о каком полноценном расследовании дела в течение 2-3 дней говорить просто не приходилось. Защита черпала доводы из допросов фашистских офицеров, находившихся, по советским материалам, под подозрением в соучастии или непосредственном исполнении казни. Насколько ничего не понимающими и ни к чему не причастными «честными солдатами» выглядели эти свидетели, отвечая на вопросы защиты, настолько сбивчивыми и растерянными представали они перед лицом советского обвинителя полковника Смирнова (См. Документ № 21).
В послевоенные годы тема «катынского преступления НКВД» прочно заняла одно из лидирующих мест в арсенале идеологической борьбы против СССР. Тех, кто ее реанимировал, не смущало ни отсутствие доказательств вины советской стороны, ни неопровержимые факты виновности немцев, ни то, что эти деятели фактически становились продолжателями дела Гитлера-Геббельса.
Поэтому не стоит удивляться, что тема Катыни немедленно возродилась, когда руководство КПСС в лице Горбачева и его ближайших соратников взяло курс на уничтожение СССР. 13 апреля 1990 года в «Известиях» публикуется «Заявление ТАСС о катынской трагедии», в котором вина за убийство поляков возлагалась на «Берию, Меркулова и их подручных». Однако обоснование этого сенсационного утверждения там отсутствовало. Сознательно уклоняясь от прояснения как мотивов, так и возможностей расстрела поляков НКВД, российские наследники Геббельса откровенно стремились к одному - снять ответственность за расстрел в Катыни с гитлеровских палачей и вменить это дело «тоталитарному сталинскому режиму». В 1992 году в архиве президента РФ эти деятели «случайно» обнаруживают «закрытый пакет № 1», в котором оказались решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года, письмо Берии Сталину № 794/Б от «...» марта 1940 года, письмо Шелепина Хрущеву Н-632-ш от 3 марта 1959 года и др., которые немедленно объявляются неопровержимыми доказательствами виновности СССР.
В октябре 1992 года («случайная» находка оказалась кстати) была сделана попытка внести эти «документы» для рассмотрения в ходе процесса над КПСС в Конституционном Суде РФ. Однако в силу целого ряда не объяснимых для 1940 года ошибок в их оформлении суд отказался приобщить их к делу[25]. Тем не менее, эти сомнительные тексты (их полноценная экспертиза не проведена до сих пор) стали включать в публиковавшиеся в 90-е годы прошлого века архивные сборники и квалифицировать как документальное подтверждение расстрела поляков НКВД. Разумеется, столь нехитрый прием не мог убедить критичных исследователей, и подозрительное содержимое «пакета №1» в качестве документального источника по «Катынскому делу» в серьезных исследованиях не фигурирует. Упорство, с которым отдельные представители руководства архивным делом России, а с последнего времени и высшие руководители РФ убеждают общественность в подлинности этих «документов», ничего в рамках научной аргументации, естественно, не добавляет. Но активность эта не может не настораживать. Ведь «Катынское дело» с момента его возникновения в апреле 1943-го задумывалось как инструмент пропагандистской войны. Едва ли руководство третьего рейха могло предположить, каких союзников приобретет спустя шесть десятилетий.
В последние годы появилось немало работ, посвященных расстрелу в Катыни, авторы которых не склонны следовать предвзятой официальной позиции, возлагающей вину за расстрел на СССР[26]. По существу не имеется оснований подвергать сомнению выводы Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров («комиссии Бурденко». Документ №5)[27]. У геббельсовской же версии выявилось еще одно «слабое место»: после окончания войны многие из «расстрелянных весной 1940 года» польских офицеров не просто оказались в Польше, но и рассказали, как им удалось спастись от гитлеровских палачей, внезапно и стремительно оккупировавших Смоленскую область летом 1941-го (См. Документы №№ 20,23).
