Бедные японские крестьяне, такие же нищие и голые, как я, умудрялись не просто сохранять свою одежду, латая дыры, но украшать её штопкой и заплатками. Этим я и занялась. В шкатулке помимо ниток для шитья были и клубки тонкой пряжи. Выбрала самую светлую и иглу с ушком побольше. Эх, мне бы мел найти, чтобы линии разметить. Но на нет и суда нет. Буду работать на глаз.
Определила, где на юбке самые ветхие участки и поверх них нашила заплаты. Пришивала простейшим швом. Главное, чтобы стежки были аккуратные и ряды ровные. Выметала плотно по контуру лоскута в несколько рядов, выделяя контрастную рамку для будущей вышивки в центре заплатки. Узоры выбрала самые простые: листик, укропный зонтик и спираль, закрученная от края к центру. На полотне юбки получилось одиннадцать заплаток в три ряда.
Закончив с вышивкой, параллельными стежками той же светлой ниткой по темной основе узором соединила все заплатки между собой. Где-то по прямой шила, где-то волной получилось. Издали юбка стала похожа на изделие из ткани с набивным рисунком. Да и плотнее моя «спидница» стала. Надеюсь, что подольше поносить смогу. А прохудится, знаю, как починить красиво.
Пользуясь моментом, что есть ножницы, нитки и игла, обрезала и подшила рукава рубашки до нужной длины. Из обрезков скроила примитивные трусы. Два треугольника на завязках, ластовица. Шила я их не для ежедневного ношения, а на всякий ежемесячный случай. Возраст-то у тела такой, что, наверное, дня три в месяц придётся что-то как-то придумывать. Граждане, мир без одноразовых прокладок и тампонов это ужас!
А ещё обувь, вернее, её отсутствие стало большой проблемой. Обмотки протёрлись за два дня. Босой ходить так и не научилась. Любой камень, любую ветку или колючку чувствовала, как принцесса горошину. Обшарила выделенный нам с Пыхом угол на предмет чего-то, что может стать защитой для ног, но ничего не нашла, кроме валенка.
Одинокий, побитый молью, с истоптанной прохудившейся подошвой чёрный валенок грустно приткнулся за сундуком так, что в сумраке полутёмных сеней я его едва заметила. С молью расправилась сразу, увидев, сколько шерстяных вещей, которые я могла бы перешить на себя, сожрала колония ненасытных бабочек.
В поле за огородом сиреневыми головками качали кусты дикой лаванды. Разогретые на солнце эфирные масла растений заполняли округу потрясающим ароматом. Нарвав пахучий букет, я бросила его в недра сундука на пока ещё неосмотренные остатки тряпья, устроив вредителям газовую камеру.
Кручу, верчу, придумать хочу, мысленно подбадривала я себя, рассматривая остатки валенка. Голенище еще вполне себе крепкое. Если выкроить четыре овала по размеру стопы, сшить их попарно, а потом к ним пришить сапожок тряпичный из остатков обмотки выкроенный и усиленный лоскутиками, то, наверное, смогу даже какое-то время ходить в этом.
Сапожки не выкроились, но получилось пришить к толстой валяной подошве носок закрытый и лямку на пятку. Нечто похожее на сандалии получилось. Граждане, я так «лабутенам» не радовалась в своё время, как счастлива была этим уродливым самопальным чуням.
Натаскав полный двор камыша, принялась связывать грубой верёвкой длинные стебли в толстые пучки. Руки были заняты, а голова работала. На первое время мы с Пыхом устроены. А дальше что? Зимой в сенях не выживем, а в дом бабуля нас явно пускать не хочет. Причина такой таинственности меня не интересовала. Может, у неё там аппарат самогонный на печи или зелье, меняющее сознание, в котле булькает. Её дом — её порядки.
Пых, словно почуял мое грустное настроение, подлез под руку и ткнулся носом в колено.
«Что, малыш? Проголодался? Потерпи, скоро обедом кормить будут», — погладила я зверька по пушистой спинке.
Найдёныш вздохнул и прилег рядом, положив голову на ногу. Стараясь не потревожить его сон, я дотягивалась до камышин не дёргая ногой. Вязала, вязала, но тут кончилась верёвка. Осмотрелась, надеясь на то, что не заметила часть мотка, но, увы, поиски не увенчались успехом. Камыша ещё много, а верёвки нет.
— Идить снидать, — позвала баба Марыся, осматривая двор и ставя миску с горячей похлёбкой на перила крыльца. Рядом пристроила щедрый кусок хлеба и ложку. — Огирки и цибульку в огороде визьмешь.
Сказала и повернулась было в дом уйти, но я остановила её, призывно хлопая в ладоши.
— Шо трэба? — остановилась старуха на пороге.
Пришлось изображать пантомиму: потрясла последним коротким обрывком верёвки, осмотрела двор и растерянно развела руки. Потом потыкала пальцем в остатки камыша и на крышу курятника.
— Мотузка кончувалась? — поджала губы хозяйка, получив подтверждающий кивок, и посмотрела куда-то вдаль. — Подь сюды!
Подошла, отряхивая юбку от прилипших растительных волокон.
— Дэвись, — показала она на деревню, что была видна как на ладони. — Крайню хату с лелеками бачишь?
Смотрю на деревню. Крайних домишек несколько. Понять бы ещё что такое «лелеки». Растерянно пожала плечами и отрицательно покачала головой. Не вижу.
— Шо за дэтина така… — рассердилась бабка и ткнула пальцем в небо. — Дэвись!
Я смотрела, как, широко распластав крылья, к гнезду на крыше одного из домов планировал аист. Вопросительно показала длинный нос и замахала руками, как крыльями.
