Неловкая поступь смерти - [30]

Горбункова села в автобус, но направлялся он совсем не в ту сторону, где они жили с Селивановым.

– Так, очень интересно, – тихо проговорил Ринат, – куда же она направляется…

– Скоро узнаем, – отозвалась Любава.

Вышла Горбункова на пятой остановке и, не оглядываясь, направилась к двенадцатиэтажному дому, вошла в средний подъезд.

Любава успела выскользнуть из машины в тот самый момент, как в дом входил мальчик с щенком неизвестной Любаве породы. И бегом метнулась за ним. Лифт в это время двигался вверх.

– Придётся подождать, – сказал ребёнок, обращаясь не к Любаве, а к своему четвероногому другу.

Но вот наконец лифт остановился, а потом пошёл вниз.

– Вам на какой? – спросил мальчик.

– На двенадцатый.

– И мне.

Они поднялись, и Любава в замешательстве остановилась. Она оглянулась на мальчика.

– Я, кажется, ошиблась…

– А вам к кому?

– К Геннадию Сергеевичу Рыбакову, но он сказал, что его дверь обита красным. А здесь ни одной такой двери нет, – придумала на ходу легенду Любава.

Мальчик задумался и сказал, что в их подъезде нет такой двери.

– Может, он ошибся с красным цветом, может, обивка коричневая, – проговорила она и спросила: – Здесь кто живёт?

– Тётя Ира с дочкой Машей…

– Надо же…

– Рыбакова Геннадия Сергеевича здесь точно нет. А чем он занимается?

– Он учёный, зоолог.

– Тогда вы ошиблись подъездом, какой-то учёный живёт в соседнем. Хотя он, кажется, занимается минералогией…

– Как жаль…

– Ничего, – попытался утешить её мальчик, – уточните адрес и найдёте своего знакомого.

– У него ещё сестра в обувном работает, – ни на что не надеясь, проговорила Любава.

– В магазине, но не обувном, а по продаже одежды работает тётя Мила, но она здесь не живёт, только навещает маму, Зинаида Витольдовна живёт здесь, – он указал на дверь напротив. – Но у них нет никаких учёных.

– Спасибо, ты мне очень помог, – поблагодарила Любава.

– Да не за что, – мальчик пожал плечами и полез за ключами от двери в карман.

Щенок всё это время приплясывал на месте от нетерпения и радостно залаял, когда Любава наконец перестала отвлекать хозяина разговорами и направилась к лифту.

– Капитоша проголодался, – услышала она фразу мальчика, сказанную ласковым голосом.

– Ну вот, теперь я хотя бы знаю, в какой квартире живёт Капитоша, – улыбнулась она про себя. Но главное, конечно, то, что она узнала, к кому приехала Горбункова.

Ринат не стал прорываться в подъезд и терпеливо поджидал её возле крыльца.

– Ну что, узнала что-нибудь? – спросил он, едва Любава вышла из подъезда.

– Да, там живёт мать Горбунковой, Зинаида Витольдовна.

– Надо бы её навестить… – проговорил он задумчиво.

– Ну это уж как следователь решит.

– Само собой. – Ринат тронул автомобиль с места.

Несколько метров они проехали молча, а потом Ахметов осторожно проговорил:

– Мне кажется, что в управление возвращаться уже поздно.

– Ага, – согласилась Любава, – попробую Наполеонову сейчас по телефону доложиться. Посмотрим, что он скажет. – И она набрала номер сотового следователя. Наполеонов отозвался сразу, выслушал её внимательно и, к облегчению девушки, сказал, что на сегодня отбой.

– Ну что? – спросил Ринат, когда она отключилась.

– Разбегаемся по домам.

– Тогда я сейчас тебя подвезу.

– Можешь подбросить меня до метро и бежать к своим девочкам, – улыбнулась она.

– Нет уж, сначала доставлю тебя до места прописки. Я человек ответственный.

– Что есть, то есть, – с улыбкой согласилась Любава.

Наполеонов решил тоже отправиться домой.

Он заехал в кулинарию и купил большой торт с розочками и всевозможными завитушками из крема.

Торт следователь по старой привычке покупал именно в кулинарии, хотя там было дороже. Да и срок годности был всего двое суток. Но именно эти двое суток убеждали его в том, что в торте нет консервантов и подобной химии.

Софья Марковна тоже была неравнодушна к тортам из старой кулинарии, сохранившейся ещё из советского прошлого. Она называла её очаровательным осколочком прошлых времён.

После кулинарии следователь заскочил в «Цветочный». И долго выбирал цветы для матери, остановиться он решил на букете из астр и гербер.

Поставив в гараж автомобиль, он вихрем взлетел по лестнице и нажал на кнопку звонка. Не открывали ему довольно долго. Наполеонову показалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь распахнулась.

– Наконец-то! – выдохнул он и приготовился чмокнуть мать в щёку.

Но оказалось, что на этом празднике жизни он лишний…

В прихожую высыпали ещё три нарядно одетые румяные женщины с подозрительно блестящими глазами. Наполеонов узнал в них приятельниц матери и спросил весело:

– Да вы, барышни, как я смотрю, уже начали праздновать без меня?

– Нет-нет, Шурочка, мы только аперитив пригубили, – ответила за всех Софья Марковна, – и потом, – добавила она, – я почему-то была уверена, что ты сегодня поедешь к Мирославе.

– Мне уйти? – спросил Шура, по-прежнему улыбаясь.

– Нет-нет, что ты, Шура! – закричали все дамы хором. Потом две из них подхватили его под руки и потащили в гостиную.

«И зачем я только не поехал к Мирославе», – ругал себя Наполеонов. Но его уже закружил цветник из материнских подруг, и вырваться из него не было никакой возможности. Поэтому Шура решил расслабиться и получить удовольствие.