Нелинейное будущее - [68]

И всё же в калейдоскопе многоликих событий переходной эпохи удаётся обнаружить характерные механизмы и предпосылки образования ранних государств, связанные с типичными кризисами. Наиболее обстоятельно этот вопрос рассмотрен в статье бразильско-американского антрополога Р. Карнейро [Carneiro 1970]. Предваряя собственные исторические обобщения, он проанализировал другие теории, объясняющие происхождение государства.

Работы марксистского направления, в частности, классическую книгу Ф. Энгельса [1961], автор либо не знает, либо принципиально игнорирует. Упомянув расистскую и окказиональную теории (первая усматривает в государстве продукт «гениальности» отдельной нации, а вторая объявляет его следствием «исторической случайности»), Карнейро счёл их безнадёжно устаревшими и не заслуживающими серьёзного обсуждения. Волюнтаристическая теория (прежде всего, «общественный договор» Ж.Ж. Руссо) также, по его мнению, представляет сегодня интерес только для историка науки. Близка к предыдущей и автоматическая теория, которую автор связывает с именем Чайлда. Изобретение сельского хозяйства обеспечило излишки пищи, стимулировав разделение труда: часть активного населения, устранившись от непосредственного производства пищи, занялась гончарным, кузнечным делом, ткачеством, строительством и т.д. По Чайлду, профессиональная специализация с логической неизбежностью повлекла за собой политическую интеграцию независимых сообществ в единое государство.

Следующую – гидравлическую – теорию К. Виттфогеля автор также сближает с волюнтаризмом. По логике Виттфогеля, в засушливых зонах земледельцы, боровшиеся за существование при помощи локального орошения, со временем сообразили, что для всех выгоднее объединить селения и связать каналы в крупномасштабную ирригационную систему. Для этого пришлось выделить корпус чиновников, управляющих разросшейся системой, которые, в свою очередь, стали зародышем государственной бюрократии.

Наиболее разработанной и эмпирически фундированной остается коэрсивная теория (coercion – принуждение), ведущая начало от Г. Спенсера и других социологов XIX века. Карнейро, не забыв упомянуть по этому поводу Гераклита («Война – отец всего и всему царь»), приводит подробное фактическое обоснование коэрсивной теории. Добавим, что спустя три десятилетия после публикации этой статьи голландский историк М. ван Кревелд, обобщив накопленные данные, касающиеся Старого и Нового Света, писал: «Происхождение некоторых древнейших империй, например Китайской и Египетской, неизвестно. Большинство же других государств возникли благодаря завоеванию мощным вождеством слабых соседей; поэтому их легче всего представить как разросшиеся вождества» [Creveld 1999, p.36].

Но Карнейро не ограничился констатацией насильственного происхождения государств – ведь войны происходили всегда и везде, а государства возникли лишь в определённые периоды и в определённых местах. Поэтому, уяснив, что война служила механизмом образования государств, важно, далее, выявить необходимые для этого условия.

Автор подробно исследовал данный аспект вопроса, сопоставляя регионы возникновения ранних государств с регионами, где, несмотря на интенсивные войны, государство не возникло – например, территорию Перу с бассейном Амазонки. В результате им разработана оригинальная теория экологического предела (environmental circumscription).

Государства образовались там и тогда, где и когда естественные свойства ландшафта исчерпали возможность экстенсивного развития. Рост населения и потребления истощил плодородие почв, монотонное расширение сельскохозяйственных угодий зашло в тупик и силовая конкуренция между локальными вождествами приобрела отчётливый экономический характер. Выход из антропогенного кризиса достигался значительным усложнением социальной структуры, профессиональной и сословной дифференциацией и совершенствованием контрольных механизмов; централизованная координация массовых усилий позволила расширять ирригационные системы, повысившие несущую способность земли, и т.д.

Теория экологического предела органично вписывается в обобщённый синергетический сценарий, который будет описан в §1.1.3.1. Экстенсивный рост, при затруднительности миграций, приводил к антропогенному кризису, за которым должен был последовать либо обвал (простой аттрактор – сокращение населения, примитивизация социальных связей), либо совершенствование антиэнтропийных механизмов (вертикальный странный аттрактор). Последнее предполагает усложнение организации и информационного моделирования, совершенствование управления и социальных связей.

Огромное многообразие конкретных обстоятельств, как географических, так и социально-технологических, требует, вероятно, дальнейшей апробации теории. Но и теперь исследователи политогенеза могли бы дополнить вырисовывающуюся картину существенными штрихами. Так, классик истории культуры (и критик «коэрсивного» подхода) Р. Лоуи добавил бы, что завоевание приводит к государственности только в том случае, если покорители и побеждённые уже обладали некоторой стратификацией [Lowie 1927]. Израильский антрополог М. Берент и его единомышленники указали бы на возможность «неиерархической» альтернативы государству, ссылаясь на опыт греческих полисов (см. [Крадин 2001]). Последнее замечание представляется особенно своевременным; развивая его, стоит уточнить, что и при отсутствии сквозных иерархий «расширяющийся порядок сотрудничества» сопровождался увеличением внутреннего разнообразия за счёт межполисной коммуникативной сети. Её наличие «позволило полисам, каждый из которых обладал уровнем сложности меньшим, чем сложное вождество, оказаться частью системы, чья сложность оказывалась вполне сопоставимой с государством (и не только ранним)» [Бондаренко 2005, с.8].