Нелепо женское правленье - [64]
— Не надо фонаря, констебль, возвращайтесь к входу!
Голова помедлила, затем повернулась в мою сторону. Он вошел в помещение, подошел к моей постели, осмотрел остатки еды, опрокинутую мной впопыхах тыкву. Медленно повернулся ко мне. Всмотрелся в зрачки, в спутанные волосы, в грязные обрывки белья. Протянул ко мне руку. Я отпрянула, как от удара. Холмс помедлил, сделал еще шаг, снова вытянул руку, взял меня за запястье, оглядел следы иглы. Единственная реакция — сжатые челюсти. Поднял глаза к моему лицу.
— Я оставлю вас на минуту, найду какую-нибудь одежду. Подождете?
— Только не закрывайте дверь, — прохрипела я.
— Конечно.
Он взбежал по ступеням и через три минуты вернулся. Я сидела у самой двери, сжавшись в комок, как зверь, боящийся свободы, отвыкший от нее. В руках у него брюки, рубаха, ковровые тапочки. Я уставилась на вещи.
— Более подходящего пока не нашлось, — извиняющимся тоном произнес Холмс, неверно истолковав мое промедление.
Я взяла вещи, отступила в погреб, оделась. Одежда принадлежала моему тюремщику. Я чуяла его. Любопытное ощущение, оттененное некоторой удовлетворенностью, даже торжеством. Расправив плечи, я выступила на свет, поднялась по ступеням, чувствуя себя русалочкой, только что обретшей человеческие ноги.
Холмс вел меня, не прикасаясь ко мне рукой, но поддерживая своим присутствием, надежный, как колонна в том самом погребе, что мы оставили. Наверху к нам подошел констебль, испуганно глянул на меня и обратился к Холмсу:
— Мистер Холмс, инспектор Дэйкинс послал меня спросить, сможет ли молодая леди опознать арестованного. Он полагает, что один или двое отсутствуют, и она могла бы их описать. Если она в состоянии, конечно, — добавил констебль, еще раз подняв на меня глаза.
— Да, я вполне в состоянии, — услышала я свой незнакомый голос.
Холмс все время оставался рядом, я чувствовала его тепло, но он не прикасался ко мне. Я чувствовала себя ужасно и без его поддержки, без его присутствия не смогла бы даже взглянуть в глаза задержанным бандитам, которых я сразу узнала, несмотря на отсутствие фальшивых бород, не выдержала бы взглядов полицейских, не смогла бы дать описание моего тюремщика (рост шесть футов без двух дюймов, вес тринадцать с половиной стоунов, волосы темные, мелкие шрамы на губе справа и на левой брови, родом из Йоркшира, вырос в Лондоне, приобретенный французский акцент, родинки, привычки и повадки, которые я у него заметила…), не смогла бы даже войти в какую-то гостевую комнату и ждать, пока констебль внесет поднос с чаем, печеньем, сыром, свежими яблоками. Констебль неуклюже поставил поднос на стол, Холмс вежливо выгнал его из помещения, налил чашку чаю, поднес ее мне к окну. Я стояла, впитывая в себя вид зеленого склона холма, омываемого дождем… ослепительная зеленая трава и ослепительное серое небо… Холмс остановился рядом, поставил чашку на столик, отодвинул задвижку и открыл окно. Свежий воздух… ветер…
— Сколько времени? — спросила я.
Я услышала, как о стекло звякнула монетка, скрепленная с часами цепочкой; еле слышный металлический звук, который я слышала уже тысячи раз и не надеялась услыхать снова.
— Двенадцать минут двенадцатого.
После длительного перерыва я снова вошла в контакт с течением небесного времени. Холмс взял чашку, вложил ее в мои руки и успел подхватить, прежде чем ее содержимое выплеснулось в окно. Он отнес чашку обратно к подносу, всыпал в нее три чайных ложки сахарного песку, вернулся и поднес ее к моим губам. Я выпила все, вплоть до нерастаявшего остатка сахара. Холмс осторожно закрыл окно, подвел меня к креслу перед огнем. Я села так, чтобы видеть окно. Вторую чашку я уже держала сама. Печенье осилить не смогла, отказалась краткой хриплой фразой, перешедшей в зевок.
— Когда вы в последний раз что-нибудь ели?
— Не знаю. Недавно. Не хочу есть.
— Инспектор Дэйкинс хочет вас допросить.
— Хорошо. Не сегодня.
— Но ему нужно сегодня.
— Попробую. — Я издала стон и снова зевнула.
Холмс чуть расслабился, как-то просветлел лицом.
Впервые я обратила внимание на его состояние.
Усталый, лицо серое, давно не бритое. Даже воротник его рубашки выглядит усталым. Весьма необычное обстоятельство. Но прежде чем я успела открыть рот, чтобы отпустить комментарий на эту тему, мой друг уже вышел в соседнее помещение. Оттуда тут же донесся звук — ванна наполнялась водой. Холмс вернулся, окутанный цветочным ароматом.
— Справитесь?
— Справлюсь. Меня немножко знобит, вот и все.
— Мне подежурить здесь или пойти поискать вашу одежду?
— Дежурить не надо. Конечно, лучше найдите одежду. — Я рассказала, что было на мне в момент похищения. — И очки. Я не буду запираться.
Эту уступку Холмс никак не прокомментировал, просто кивнул и вышел.
Я вытащила ключ из двери ванной, положила его на пол. Разделась, швырнула в корзину все, включая и одежду бандита. Осторожно опустилась в теплую воду, покрытую толстым одеялом белой пены. Особенно к себе не присматривалась, но заметила, что шрам на руке затянулся очень неплохо.
Ванна расслабляла, но я внимательно следила за дверью и вздрогнула, заслышав в комнате шаги.
— Рассел! Можно войти?
Еще один кирпичик в здание мировой `шерлокиады`: на этот раз знаменитый сыщик выступает в роли наставника юной Мэри Рассел, которая осваивает под руководством Холмса науку криминалистики и вместе с ним участвует в расследовании преступлений.
Есть мнение, что наш мир — мужской; это в значительной мере верно и для мира Шерлока Холмса. Пожалуй, Холмс и Ватсон — самый известный пример мужской дружбы в литературе, да и большинство персонажей, с которыми им приходится сталкиваться, тоже мужчины — Лестрейд, Мориарти, Моран. Зачастую женщины предпочитают общество друг друга, разделяя тайны, чуждые мужскому миру. Именно об этом идет речь в следующем рассказе, который дарит нам редкую возможность взглянуть на миссис Хадсон с точки зрения другой женщины.
Крупный бизнесмен Андреев просит Евгению Охотникову охранять его мать Лизавету, пока он сам с семьей будет в отъезде. Поближе познакомившись с подопечной, Женя понимает, что в первую очередь ее нужно защищать от нее самой. А вскоре еще и выясняется, что в прошлом Лизаветы есть своя темная история, последствия которой догоняют старушку только сейчас. Но Лизавета уверена, что ей не нужен телохранитель, и это только усугубляет ситуацию…
Провинциальный художник Вольдемар Огородников просит частного детектива Татьяну Иванову разыскать его картину. Он договорился продать ее богатому англичанину, и как раз во время фуршета по этому случаю полотно украли! Огородников уверен, что сделать это мог только его конкурент, художник Садальский, который якобы давно завидует таланту гениального живописца. Но Татьяна понимает, что Вольдемар — полная бездарность и его картины ничего не стоят. Но что же тогда нужно похитителю?
Никогда не знаешь, что готовит тебе встреча с новыми людьми. И как поступить в случае, если случайная встреча приносит тебе знакомство с боссом тайной криминальной организации? Как действовать в ситуации, если ты оказываешься ему многим обязан и при этом становишься свидетелем преступления, совершаемого этим человеком?
Взрослые люди тоже играют в игры, полностью погружаясь в процесс. Иногда эти игры могут стоить им жизни, но они не останавливаются и самозабвенно двигаются вперед к своему собственному концу. В жизни, как и в шахматах, есть свои короли и пешки, но это вовсе не значит, что король находится в более выгодном положении, он такой же участник игры, ведь есть еще та рука, которая двигает фигуры.
Семья Куликовых вновь в центре событий: таинственные незнакомцы, убегающие от похитителей голышом по лесной дороге, чужие секреты, раскаявшиеся убийцы, – и троицу нахальных детей опять не удается удержать от преследования опасных преступников. Впрочем, с такой семейкой у преступников просто нет шансов.
Однажды ясновидец и хулиган попугай Проша выдал информацию о таком преступлении, что даже сотрудники отдела спецопераций пришли в некоторое замешательство.
Лада Лузина, одна из самых продаваемых писательниц Украины, представляет на суд читателя свой новый роман «Джек-потрошитель с Крещатика» — в традиционном мистическом стиле, где причудливо переплелось киевское время: 80-е годы XIX столетия и день сегодняшний, где ночи полны ужаса, а дни — неожиданных открытий. Писательницей с удивительной точностью передана характерная атмосфера старого Киева — города эстетского, богемного, загадочного, полного тайн. Где по Крещатику, нагоняя страх, бродит свой Джек-потрошитель в поисках новых жертв… Также в данной книге представлены главы из первой полной биографии Вильгельма Котарбинского — от другой известной украинской писательницы Ирины Потаниной.
Москва, XVII век. На торгу обнаруживается тело замерзшего мальчика и при нем — загадочная деревянная книжица, написанная тайными знаками. И снова царским конюхам предстоит распутать опасное дело, в котором подозревают государственную измену.
…Январь 1942 года. Одесса захвачена немцами и румынами. В городе голод, холод, страх и смерть — не проходит и дня, чтобы кого-нибудь не казнили. Оккупанты свирепствуют — за каждого убитого офицера или солдата они расстреливают десятки мирных одесситов. У Зинаиды Крестовской была возможность эвакуироваться, но она решила остаться в Одессе для подпольной работы, тем более, что ее непосредственным руководителем стал любимый человек — Григорий Бершадов. Однако через какое-то время Зина с ужасом узнает, что не только оккупанты убивают мирных людей — в смертельной схватке сошлись свои, не щадящие никого для достижения своей цели…
Простив Виктора Барга, Зинаида Крестовская начинает вести спокойную, почти семейную жизнь. Работа в институте, пусть и нелюбимая, рядом мужчина, за которого она так боролась, – разве этого мало? Но Зина вдруг начинает понимать, что это все не для нее, что ей нужен риск, адреналин. И неожиданно она это получает с избытком. Новое дело, которое Крестовская расследует уже как полноправный сотрудник НКВД, не просто опасно, оно смертельно опасно. Ей предстоит снова столкнуться с секретными разработками НКВД, который, как известно, не останавливался ни перед чем…