Нелегал - [41]

— Диего? — забеспокоился Этиго. — Кто это?

— Понятия не имею… Какой-нибудь одинокий тролль.

— Так ты все-таки не тролль? — С крестьянской настойчивостью Этиго вернулся к прежней теме.

— Говорят же тебе, точных данных на сей счет не имеется… В любом случае, кем бы я ни был, для них я должен стать совершенно своим.

— Зачем тебе это? — в который раз уже удивился Этиго. — Если ты человек, давай вместе перейдем границу и отправимся к людям.

Авденаго решительно помотал головой.

— Исключено.

— Почему?

— Люди мне неприятны.

— А тролли тебе приятны?

— Тролли мне близки. А люди — нет. Не приятны и не близки. Но хуже всего — твоя борода.

Они больше не разговаривали. Сидели бок о бок на телеге, окруженные смутной, тревожной неопределенностью наступающего утра. В руке у Авденаго по-прежнему мерцал нож, но Этиго совершенно не боялся его. Авденаго же временами ощущал, как наплывает на него дикая печаль. С приближением солнечного света эта печаль становилась все слабее, а наскоки ее делались короче и в конце концов прекратились вовсе.

Солнце взошло.

* * *

Без бороды и с остриженными волосами Этиго изменился до неузнаваемости.

Он перестал выглядеть существом без возраста — застрявшим в бесконечной неестественно-бодрой старости. Сделалось ясно, что он ненамного старше Авденаго, лет на пять — от силы.

Без грязной челки, закрывавшей лоб и переносицу, стали заметны глаза, темно-серого цвета. Этиго часто щурился, приподнимая нижнее веко; у него было не очень хорошее зрение, в чем он, естественно, не желал признаваться.

Авденаго разрезал веревку, служившую ему поясом, и отдал половину своему спутнику. Тот помедлил, не решаясь брать.

— Тебе известен смысл того, что ты сейчас делаешь? — спросил Этиго.

Авденаго насторожился.

— Я просто хочу, чтобы ты перестал напоминать огородное пугало. По-твоему, это меня к чему-то обязывает? Ты намекаешь на то, что мы теперь побратимы или… — Авденаго покраснел и не закончил фразы.

Не замечая его смущения, Этиго сказал:

— Пояс — привилегия свободного человека.

— Гм, — молвил Авденаго, покачивая веревку на ладони. — Что будем делать?

— Если мы действительно направляемся в Комоти, мне лучше оставаться твоим рабом, — объяснил Этиго.

— Предлагаешь терпеть твой внешний вид? — осведомился Авденаго.

— Свободному человеку в Комоти не прожить, — ответил Этиго.

— Откуда ты знаешь? Ты уже бывал в Комоти?

— Я не был в Комоти, но хорошо знаком с нравами троллей… Странно, что ты так дурно разбираешься в обычаях собственного народа.

— Будем считать, что я — приемыш, — буркнул Авденаго. — И, кстати, имей в виду: не знать ничего — так же аристократично, как и знать все… Вопрос не в отсутствии или наличии знаний, а в их количестве. Все — или ничего! Вот это по-настоящему аристократично… Так что решаем с поясом?

— Оставим как есть, — ответил Этиго. — Обойдусь без пояса. Если я не буду принадлежать троллю и явлюсь на сборище сам по себе, меня сожрут в первый же вечер. А так — пусть считают меня твоей говорящей закуской.

— И что, многие тролли так делают? Держат при себе говорящую закуску?

— Только людоеды.

— А людоедов много?

— Говорят, Тагана — точно. Все его приверженцы, очевидно, — тоже.

— А Нитирэн?

— Никто не знает.

— Я намерен прибиться к Нитирэну.

— Почему?

— У него в глазах по два солнца.

— Да, это обнадеживает.

— По-моему, для крестьянина ты слишком язвителен. На уроках литературы нам объясняли, что крестьяне отсталые. Ну, тупые, если по-вашему.

— Я — бывший крестьянин, а из таких, как мы, получаются самые лучшие солдаты и самые злые жрецы, — невозмутимо отозвался Этиго, и непонятно было, всерьез он говорит или издевается. — Суди сам, мой добрый господин! Сумел же я приметить, как Тахар заботливо закапывает нож в опилки. Оружие предназначалось тебе, но ты его не нашел. Зато я — нашел… Я — лучший солдат, чем ты.

— Между прочим, я и не собираюсь становиться солдатом, — проворчал Авденаго. — Очень мне это надо! Я хочу стать троллем.

— Если ты действительно про крови — человек, у тебя ничего не получится. От людей не рождаются тролли. На этом основана традиция подменышей.

— Как раз на эту тему я довольно много думал, — сообщил Авденаго. — Если ты человек, но в глубине души — гоблин, то все отлично получится. По крайней мере, здесь, по нашу сторону Серой Границы. Я отпущу тебя, — прибавил он, — когда добьюсь своего. А пока ты нужен мне для представительства. Больше не пытайся убить меня. Пожалуйста!

— Это похоже на предложение дружбы.

— Скорее, на честный договор.

— А ты способен честно соблюдать договор?

— Конечно.

— Тролли на такое не способны.

— Я уверен, ты просто плохо их знаешь.

— «Их»?

— Нас! — сердито поправился Авденаго. — Нас. Нас, троллей. — И повторил несколько раз.

— Я, тролль. Мы, тролли…

Глава седьмая

Гора Комоти воспринималась сначала как искривление горизонта — внезапно совершенно ровная линия, отделяющая плоскую землю от Ничего, приподнялась и набухла. Затем гора стала расти, а трава под ногами сделалась съедобной, что было встречено коньком не без одобрения.

Ход телеги сделался мягче, она больше не подскакивала на твердых комках сухой земли, а плавно катила по мягкой травушке-муравушке. Ветер перестал забивать глаза и ноздри пылью и вместо этого приносил с собой благоухание.