Нексус - [107]
— Вы не шутите? Это будет просто великолепно! Кстати, как продвигается ваша книга? Вы ее кончаете? Мне не терпится ее прочитать. И миссис Эссен тоже.
— Реб, вам она совсем не поправится. Говорю со всей откровенностью.
— Как вы можете такое говорить? — Голос его почти поднялся до крика.
— Потому что она никуда не годится.
Эссен посмотрел на меня как на сумасшедшего. У него, казалось, пропал дар речи. Потом он выпалил:
— Миллер, вы ненормальный! Вы не способны написать плохую книгу. Это невозможно. Я слишком хорошо вас знаю.
— Вы знаете только часть меня, — сказал я. — Ведь вы никогда не видели другую сторону луны. Это и есть я. Terra incognita. Поверьте. Я еще начинающий писатель. Лет через десять, надеюсь, мне будет что вам показать.
— Но ведь вы не первый год пишете.
— Это ученичество. Разыгрывание гамм.
— Не надо шутить, — сказал Эссен. — Уж слишком вы скромный.
— Чего нет, того нет, — возразил я. — Вот тут ошибка. Закопченный эгоист — вот кто я есть. Но еще и реалист — по крайней мере во всем, что касается меня.
— Вы себя недооцениваете, — упорствовал Реб. — Хочу повторить вам ваши же слова: «Любите себя!»
— Ладно. Ваша взяла.
Эссен направился к двери. Внезапно у меня возникло желание облегчить душу.
— Подождите, — сказал я. — Мне тоже хочется поделиться с вами.
Эссен послушно вернулся к столу и выжидательно уставился на меня — точь-в-точь посыльный из моего бывшего агентства. Весь внимание. Почтительное внимание. Интересно, чего он от меня ждет?
— Когда вы вошли ко мне, я как раз находился в середине довольно пространного абзаца, — начал я. — Хотите послушать? — Наклонившись над машинкой, я вытащил страницу. На ней было одно из тех бредовых отступлений, в которых я сам с трудом разбирался. Мне хотелось знать реакцию человека со стороны — не Моны и не Папочки.
И я ее немедленно получил.
— Миллер! — завопил Эссен. — Миллер! Это же гениально! Так пишут только русские. Смысл до меня не доходит, но звучит как музыка.
— Вы правда так думаете? Не обманываете?
— Конечно, нет. Зачем вас обманывать?
— Отлично. Тогда продолжу и закончу абзац.
— И вся книга в таком духе?
— Нет, черт подери! В этом и загвоздка. Куски, которые мне нравятся, других не устраивают. По крайней мере издателей.
— К черту издателей! — решительно заявил Реб. — Если они не возьмут книгу, я издам ее на собственные деньги.
— Не рекомендую, — сказал я. — Вспомните мой совет — не швырять деньги на ветер.
— Да на такое дело я и последнего цента не пожалею. Я верю в вас, Миллер.
— И не думайте об этом, — сказал я. — Мы найдем лучший способ потратить ваши деньги.
— Для меня и этот хорош. Кстати, мои жена и дети возражать не будут. Они очень высокого мнения о вас. Вы для них близкий человек, еще один член семьи.
— Приятно слышать, Реб. Надеюсь, сумею оправдать ваше доверие. Так, значит — до завтра? Давайте чем-нибудь порадуем наших чернокожих друзей!
После его ухода я стал расхаживать по комнате взад и вперед, спокойно и сосредоточенно, иногда останавливаясь и бросая взгляд на одну из гравюр или цветную репродукцию (Джотто, делла Франческа, Уччелло, Босх, Брейгель, Карпаччо), затем снова возобновлял хождение, постепенно наполняясь творческой энергией, останавливался, устремлял взор в пространство, позволяя мысли свободно витать, задерживаясь где хочется, и от всего этого становился все более безмятежным, все более наполнялся величественной красотой прошлого, с удовольствием ощущая себя частью этого прошлого (и будущего тоже) и поздравляя себя с тем, что могу вести такое затворническое (утроба? гробница?) существование… Да, комната была действительно замечательной, и место дивным, и вся обстановка, которую мы с Моной любовно подбирали, хорошо отражала прелесть жизни души.
«Вы сидите здесь, размышляете, и в это время вы — властелин мира». Эта непосредственная реплика Реба засела у меня в мозгу, придав уверенность, и, поддавшись ее чарам, я действительно осознал, что это значит — быть властелином мира. Властелин! Это тот, кто воздает должное и высокому, и низменному, кто так разумен, чувствителен и так преисполнен любви, что ничто не ускользнет от его взгляда, от его внимания и сочувствия. Короче говоря, поэтический посредник. Не распоряжающийся миром, а обожествляющий его.
И вновь останавливаюсь перед Хокусаем — его изображением будней жизни. Почему великий мастер снизошел до того, что изобразил столь заурядные явления окружающего его мира? Чтобы подчеркнуть свое мастерство? Ничего подобного. Чтобы передать наполняющую его любовь к миру во всем многообразии, будь то бочарная клепка, травинка, бугристые мышцы борца, косой дождь, гребень волны, плавник рыбы… Короче говоря, все. Непосильная задача, если она не продиктована любовью.
Он сказал, что влюблен в восточное искусство. Когда я вспомнил эти слова Реба, перед моими глазами возникла Индия. Там, за гудящим многомиллионным человеческим роем, сохранились следы ушедшего мира, того, что вечно будет нас удивлять. Реб не заметил, а если и заметил, то ничем этого не проявил, висевшие на стенах цветные иллюстрации, вырезанные мной из книг по искусству: репродукции храмов, пещер и гротов Декана
«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух, из-за постоянных обвинений романа в растлении нравов читателей.
Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом».
Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности.
«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!
«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.