Некрасов - [50]

Важную роль в развитии их отношений сыграла близость духовных интересов, общее понимание смысла литературы. Об этом говорится в стихах, написанных спустя много лет после того, как они расстались:

Все, чем мы в жизни дорожили,

Что было лучшего у нас,

Мы на один алтарь сложили,

И этот пламень не угас!

Лучшее время их отношений отмечено полной гармонией чувства и благотворным влиянием Авдотьи Яковлевны; ее любовь, по мнению современника, составила «самые светлые страницы в мрачной жизни нашего поэта». К этой поре относятся стихи, в которых Некрасов назвал ее своей «второю музой» — кажется, не придумать более высокого титула, каким поэт мог бы увенчать свою подругу (стихотворение «Зачем насмешливо ревнуешь», начало 50-х годов).

И все же их общий жизненный путь не назовешь гладким, а отношения идиллическими — наоборот, тот же лирический дневник свидетельствует: они знали горечь тяжелых размолвок, противоречий, расставаний, предельно мучительных для обоих. С годами эта мучительность возрастала.

Причин для этого было много, и со временем они все усложнялись. Одна из них — трудный характер Некрасова. Известно, что на него порой нападала тоска, злоба, ипохондрия, жажда одиночества. Часто это вызывалось ревностью, но еще чаще — его болезненным состоянием. Об этом говорят в один голос мемуаристы, включая Панаеву. Обстоятельства трудной жизни доводили его до того, что«…он по двое суток лежал у себя в кабинете в страшной хандре, твердя в нервном раздражении, что ему все опротивело в жизни, а главное, он сам себе противен». Один из знакомых Некрасова радовался, застав его «в кротком расположении духа». Письма поэта пестрят такими заявлениями: «хандра допекает», «состояние духа подлейшее». В стихах он признавался ей:

Ни смех, ни говор твой веселый

Не прогоняли темных дум:

Они бесили мой тяжелый,

Больной и раздраженный ум.

В иных случаях давала себя знать известная ложность положения Авдотьи Яковлевны: оставаясь формально женой Панаева, она стала гражданской (то есть невенчанной) женой Некрасова. К чести ее надо сказать, что она умно и мужественно преодолевала неловкость — по тогдашним понятиям — этой ситуации, пренебрегая предрассудками и мнением общества. Более того, она собственным примером как бы пыталась разрешить один из больных вопросов того времени — о праве женщины на независимость и свободу чувства. Этот вопрос возникал тогда и в печати, и в литературе (особенно в 50-60-е годы), но едва ли не впервые он был остро поставлен в лирике Некрасова.

Вот стихи, на которые обычно не обращают внимания:

Когда горит в твоей крови

Огонь действительной любви,

Когда ты сознаешь глубоко

Свои разумные права,

Верь: не убьет тебя молва

Своею клеветой жестокой!

Постыдных, ненавистных уз

Отринь насильственное бремя

И заключи — пока есть время —

Свободный по сердцу союз!..

Кажется, здесь полностью запечатлена та самая ситуация, о которой мы только что говорили. Похоже, что именно так, такими словами он внушал ей свои взгляды на брак и семейные отношения, укрепляя ее веру в свое моральное право следовать влечению сердца.

Правда, стихи эти включены в текст романа «Три страны света», и «автором» их является Каютин, герой романа. Может быть, поэтому их не принято относить к «панаевскому циклу»? Но ведь стихи написаны в том самом 1848 году, когда тема «ненавистных уз» была особенно острой для влюбленного Некрасова. Да и роман свой они писали вместе, вдвоем (об этом будет рассказано дальше); следовательно, Авдотья Яковлевна не могла их не заметить — ведь они затрагивали тему столь же острую и для нее.

Можно даже предположить, — что стихи «Когда горит в твоей крови» соавторы не без умысла запрятали (с примечанием: «для любопытных») в одну из частей огромного романа, где они были не так заметны. По существу же стихи оказались в тексте третьей главы совсем не обязательными: серьезность их вовсе не гармонировала с почти фарсовой обстановкой, в которой Каютин декламирует стихи, спасаясь от нежностей взбалмошной помещицы, только что вышедшей замуж за еле живого старика. Напечатать же стихи отдельно было вряд ли возможно — они с чрезмерной прямотой обнажали положение вещей, сложившееся в панаевском доме.

Однако спустя много лет, когда ситуация утратила былую остроту, Некрасов извлек эти стихи из романа и приготовил их для печати — для сборника 1856 года. Это лучше всего подтверждает, что Некрасов придавал им самостоятельное значение. Ведь далеко не все ранние стихи он собирался воскресить и переиздать в задуманном сборнике.

Теперь вспомним, кто такой Каютин. Это не случайное лицо в романе, а главный положительный персонаж, и его биография кое в чем совпадает с биографией самого Некрасова. И вот ему-то он счел нужным неожиданно приписать стихи на жизненно важную для себя тему. При этом нигде в романе нет ни слова о каких-либо литературных склонностях Каютина.

Интересно также отношение цензуры к этим стихам: они появились в «Современнике» (в составе романа) в искаженном виде, с заменой слова «насильственное» (на «бесплодно-тягостное») и пропуском слова «свободный». Вот как это выглядело: