Некрасов - [115]

Это письмо очень важно. Из него явствует, что при всей своей любви к Тургеневу Некрасов не собирался пожертвовать теми, кого тот считал своими главными идейными противниками (он был уверен, например, что Добролюбов собирался его «съесть живым»). Больше того, редактор «Современника» настойчиво подчеркивал и честность и самостоятельность своих соратников, отвечающих за направление критики в журнале.

Тургенев встретил все это без удовольствия. Он ответил из Парижа на письмо своего бывшего друга, но ответ его не сохранился; можно думать, что он был холодным и недоброжелательным. Точно мы знаем только одно — со слов самого Тургенева известно, что он сообщил Некрасову свое «твердое решение» не участвовать более в «Современнике». Некрасов откликнулся на это небольшим письмом, в конце которого были такие слова: «…Я на этом останавливаюсь, оставаясь попревшему любящим тебя человеком, благодарным тебе за многое. Само собою разумеется, что это ни к чему тебя не обязывает. Будь здоров» (5 апреля 1861 года).

Это было последнее из известных нам писем к Тургеневу.

У Некрасова есть стихотворение, озаглавленное «Тургеневу». Оно начинается словами «Мы вышли вместе…». История этих стихов сложна и не вполне выяснена; они написаны после конфликта, но точная дата их написания неизвестна. Некоторые строфы ранней редакции, возможно, относятся к Герцену. Однако основное содержание стихов, несомненно, обращено именно к Тургеневу. Некрасов с прежним уважением говорит о своем друге, о его труде писателя-гражданина:

В великом сердце ты носил

Великую заботу,

Ты как поденщик выходил

До солнца на работу.

Во лжи дремать ты не давал,

Клеймя и проклиная,

И маску дерзостно срывал

С глупца и негодяя.

Но это вчерашний день. Сегодня перед лицом более сложного времени писатель отступил от своих позиций; оказался равнодушен «и к свисту буйного бича, и к ропоту народа». В стихах говорится об этом так:

И что же? Луч едва блеснул

Сомнительного света,

Молва гласит, что ты задул

Свой факел… ждешь рассвета.

Некоторые строки стихотворения позволяют догадываться, что в них отразились толки об «Отцах и детях», романе, который в условиях разрыва с Тургеневым тогда воспринимался как его ответ «Современнику» и всему молодому поколению. В этом духе можно расшифровать следующую строфу стихотворения:

Щадишь ты важного глупца,

Безвредного ласкаешь

И на идущих до конца

Походы замышляешь.

Несколько упрощая смысл этих стихов, все-таки можно предположить, что в первых двух строчках подразумевались братья Кирсановы (Павел Петрович и Николай Петрович), а в третьей дан намек на Базарова, вернее на тех, кого писатель якобы имел в виду, изображая нигилиста и материалиста. Под «идущими до конца» Некрасов, конечно, разумел людей типа Добролюбова, полагая, что именно против них собирался ополчиться Тургенев. Во всяком случае, известные основания для такого понимания этих стихов дает пометка, сделанная в конце жизни самим Некрасовым: «Писано собственно в 1860 году, к которому и относится[71], когда разнесся слух, что Тургенев написал «Отцов и детей» и вывел там Добролюбова».

Может быть, еще более важной частью стихотворения надо признать его последние строфы. Они содержат призыв вернуться на «тернистый путь», идти в огонь «за страждущего брата». И конечно, они обращены не только к Тургеневу. А может быть, и совсем не к Тургеневу?

Непримиримый враг цепей

И верный друг народа,

До дна святую чащу пей,

На дне ее — свобода!

«Святая чаша», «святое дело» — условные символические обозначения революции в стихах и публицистики 60-х годов. Например, у Добролюбова в стихотворении «Еще работы в жизни много»:

Но знаю я, — дорога наша

Уж пилигримов новых ждет,

И не минет святая чаша

Всех, кто ее не оттолкнет.

Сопоставления эти наводят на размышления: о Тургневе ли думал поэт, когда призывал в своих стихах к борьбе за свободу и упомянул о неизбежных жертвах этой борьбы? Может быть, более широкий смысл вложил он последние строфы стихотворения «Тургеневу»? (Оно осталось не напечатанным при жизни автора.)

После окончательной размолвки судьба столкнула бывших друзей только раз (если не считать предсмертного для Некрасова свидания): в начале июня 1862 года они встретились случайно в вагоне и вместе ехали до Москвы. Об этом мы узнаем уже из писем Тургенева. В одном письме (М. А. Маркович) он рассказывал: «Мне из Петербурга до Москвы пришлось ехать с Некрасовым, и оба мы, как Ноздрев и его товарищи — ничего[72], говорили, смеялись, — но бездна так и осталась между нами, — и слава богу» (4 июня 1862 года).

В другом письме (П. В. Анненкову) он повторил: «Вообразите себе — я совершил переезд из Петербурга в Москву с Некрасовым. Мы разговаривали очень любезно, но мало и безучастно; ему словно было совестно — но для меня он давно перестал существовать» (8 июня 1862 года),

* * *

Некрасову, привыкшему ежегодно сообщать читателям «Современника» о переменах внутри редакции, о планах и направлении журнала, предстояло объявить печатно об уходе сотрудников беллетристического отдела, то есть прежде всего Тургенева. Он и сделал это в объявлении об издании журнала в следующем, 1862 году. Некрасов указал, что отношение редакции к некоторым писателям изменилось; читатели с интересом встречали их произведения в журнале, но это было в прежнее время, когда общественные направления еще «не обозначились так ясно».