Неизвестный террорист - [40]

И чем дальше, тем все больший смысл обретали его предположения; и то, что сперва казалось странноватым – все-таки вряд ли австралийская танцовщица могла оказаться террористкой! – теперь он воспринимал как проявление особой хитрости и коварства, что, естественно, вызывало тревогу. А чем танцы на пилоне – плохое прикрытие? В конце концов, разве Кристин Килер[9]не спала и с русскими, и с Профьюмо? И разве клуб Chairman’s Lounge не популярен среди влиятельных и могущественных людей? Ему, Ричарду Коуди, происходящее представлялось совершенно очевидным, и он чувствовал, что именно он должен раскрыть всем глаза на творившееся вокруг. А какой замечательный получится сюжет! Какие у него будут рейтинги! В этом сюжете покажут все – секс, политику, даже бомбы! «Нет, – думал Ричард Коуди, – она, несомненно, убийца и террористка». И он, взяв в руки телефон, тут же набрал еще один номер. Времени терять было нельзя.

34

Было слишком жарко, чтобы готовить ужин, и Уайлдер с Куколкой, пройдя по улице метров сто, зашли в маленький неприметный ресторанчик на перекрестке; Макс в своих тесных спайдерменовских штанишках шел впереди.

Ресторан «Джонсонс» со своим ничего особенного не обещающим названием принадлежал к тому типу этнических ресторанов, которые в Сиднее практически уже исчезли. Но там по-прежнему были дешевые стулья с порванными виниловыми сиденьями, а стены, обитые панелями из клееной фанеры, украшали черно-белые, засиженные мухами фотопортреты старых телевизионных звезд, ныне покойных, или всякие броские, выдранные из журналов фотографии нынешних сиднейских знаменитостей с их цветистыми автографами. Была там и карта Ливана, давно выцветшая от старости; впрочем, она столь же стойко переносила свои несчастья, как и то государство, которое было на ней запечатлено. Ресторан «Джонсонс», как гордо сообщала вывешенная на стене обзорная статья в Sydney Morning Herald за 1966 год, был первым ливанским рестораном в Сиднее, искренне рекомендованным любителям приключений, которые желают вкусно пообедать и отведать национальной еды.

Внутри было пусто, и только двое пожилых ливанцев в черных брюках и белых рубашках, как и полагается официантам, тихонько сидели в уголке, попивая из маленьких чашечек крепчайший кофе, и играли в домино. Увидев Уайлдер и Макса, они сразу оживились, радостно вскричали: «Мистер Макси! Мистер Макси!» – и мальчик направился прямо к ним с видом халифа, вернувшегося из ссылки, милой и застенчивой улыбкой давая арабам понять, что их радостные приветствия не остались без внимания. Потом его заключила в свои бездонные объятия очень крупная пожилая женщина, и он исчез в кухне.

После второго бокала красного вина Куколка принялась во всех деталях рассказывать Уайлдер о том, что с ней приключилось, но чем больше она говорила, тем более надуманными казались ей собственные страхи; сейчас все это выглядело таким невероятным, таким невозможным, что ей начинало казаться, что и рассказ ее звучит несколько безумно, словно она всего лишь сама себя накручивает, нагромождая собственные фантазии вокруг не слишком достоверных кадров, увиденных в новостях.

И потом, она чувствовала: Уайлдер уже поднадоело все это слушать и она почти уверена, что у нее, у Куколки, просто легкая истерика. Но еще хуже было то, что подруга – даже если ее в какой-то степени и заинтересовал рассказ Куколки, – похоже, считала виновной во всем этом ее и была уверена, что она, Куколка, сама ухитрилась навлечь на себя подобные неприятности.

– Ну, хорошо, – начала Уайлдер, – а откуда ты знаешь, что твой Тарик – это именно тот самый Тарик? Ты хоть спросила, как его полное имя?

«И ведь действительно, – думала Куколка, – до чего глупо с моей стороны было отправиться в чужую квартиру с мужчиной, которого едва знаешь, имя которого тебе, можно сказать, толком неизвестно. Но неужели я сперва должна была попросить его показать удостоверение личности, а уж потом ложиться с ним в постель? Разве так в реальной жизни бывает?»

– И ты была пьяна, – продолжала упрекать ее Уайлдер, – да еще и порошок нюхала…

«Да, наверное, это и впрямь верх безумия – в таком состоянии ложиться в постель с незнакомцем», – пронеслось в голове Куколки.

– Парень ведь говорил с акцентом, – не унималась Уайлдер, – он, безусловно, был иностранцем. Да еще и такой смуглый, темноволосый! А ты даже не спросила, откуда он родом!

Вообще-то, Куколка была довольно любопытна в тот вечер и лелеяла тайную надежду, что потом сумеет узнать о Тарике побольше. Но он так долго и занудно рассказывал о растровой графике, что ей это показалось достаточным подтверждением того, что в его жизни, как и у многих других, весьма значительную часть занимает работа, скучная, с ее точки зрения, о которой вряд ли имеет смысл расспрашивать более подробно и которая явно не имеет никакого отношения к его незаконному проживанию в Австралии. Ну, познакомились люди случайно, ну, немного повеселились вместе, что из этого? Вещи, о которых говорила Уайлдер, казались ей ненужными, абсолютно лишними; ведь на одну ночь они нашли для себя нечто более важное, чем вопросы и разговоры о том, откуда ты родом и где работаешь – возможно, это нечто было слишком хрупким, ненадежным и даже недостаточно серьезным, но, пожалуй, именно этим оно было лучше и правдивей многого другого, ибо имело отношение только к одному конкретному моменту их жизни.