Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи - [19]

Когда Некрасов перед смертью сильно заболел, то мы его уже не видели.

Смерть его очень огорчила папу, который говорил, что Россия теряет большого поэта и патриота, но что смерти следовало ожидать ввиду того образа жизни, который вел Н. А. Собственно говоря, нас, детей, смерть эта не очень тронула, потому что покойный держал себя с нами слишком покровительственно, а нам это не нравилось.

Только потом, когда нам стали известны стихотворения Н. А. и когда мы поняли их смысл, – мы поняли, какого гениального, истинно русского человека потеряла с его смертью Россия.

Несчастная страсть Некрасова к карточной игре дала повод моему отцу и троим его знакомым помянуть поэта во время его похорон довольно оригинальным образом.

Некрасов жил в Петербурге в доме Краевского (издателя «Голоса») на углу Литейного проспекта и Бассейной улицы, а наша квартира находилась оттуда в близком расстоянии – на Литейном же в доме Красовской, впоследствии вышедшей замуж за известного в столице окулиста Скребицкого. Похоронен был Н. А. на кладбище Новодевичьего монастыря. Следовательно, похоронная процессия должна была проследовать мимо окон нашей квартиры.

И вот мы всей семьей, за исключением отца, отправившегося отдать последний долг своему бывшему редактору, собрались у окон, выходивших на улицу. Скоро перед нашими глазами начала развертываться громадная процессия людей всех слоев общества, искренно оплакивавших того, который, несмотря на свои неуравновешенные нравственные качества, никому из широкой публики не известные, весь свой поэтический великий талант отдал на служение массе униженных и обиженных[135], требуя для них тех же прав, которыми обладала лишь небольшая кучка привилегированных лиц. Похороны были действительно величественны. Гроб несли на руках, толпа заполнила всю ширину проспекта, сотни голосов пели покойному «вечную память».

За катафалком ехал ряд карет. Из одной из них вдруг высунулся папа и, показав нам игральную карту, скрылся в окошечке экипажа.

Когда отец приехал домой, то мама спросила его, что значил этот его жест, на что он ответил, что, едучи на кладбище, он и его компаньоны по карете засели за партию в винт, будучи уверенными, что душа Некрасова должна была радоваться, видя, что его поминают тем же образом, каким он любил проводить большую часть своей жизни[136].

Самыми близкими людьми к отцу были: лейб-медик профессор С. П. Боткин[137], присяжный поверенный A. M. Унковский, бывший в свое время тверским губернским предводителем дворянства, уволенный от занимаемой им должности и сосланный при Николае I за то, что он подарил часть принадлежавшей ему земли при сельце Дмитрюкове крестьянам[138], и В. И. Лихачев, бывший петербургским городским головой, покинувшим этот пост после дела о так называемой «пухертовской муке», затем председателем столичного мирового съезда, наконец сенатором[139]. В хороших отношениях с отцом был также петербургский нотариус В. И. Иванов, честный и дельный человек, с совершенно лысой головой, женатый на женщине значительно моложе его, что, однако, не мешало ей быть верной и любящей супругой[140]. Частенько заходил также к нам цензор Ратынский, человек далеко не красивый и не молодой[141]. Приходил он по вечерам и выпивал целый графин красного вина. Его визиты имели характер весьма деловой, так как он информировал моего отца о том, что происходит в цензурном комитете. Эти сведения для моего отца, одного из редакторов «Отечественных записок», были весьма ценны, так как, зная о том, какие влияния преобладают в комитете, он имел возможность ограждать свой любимый журнал от произвола цензуры, которая, как известно, в восьмидесятых годах прошлого столетия, пребольно кусалась.

К названным лицам надлежит прибавить еще редактора «Вестника Европы» М. М. Стасюлевича, или, как его фамильярно звали по почину Лихачева, Стасюляки, и мы получим тот небольшой кружок, который был более близок к моему отцу.

Алексей Михайлович Унковский

A. M. Унковский был, как всем известно, человек до щепетильности честный[142]. Про него говорили, что он в качестве адвоката не взялся защищать ни одного «грязного» дела. Вследствие этого он не богател, подобно своим коллегам по сословию, и жил чрезвычайно скромно, содержа семью из шести душ. Супруга[143] его, женщина простая и добрая, прекрасная хозяйка, помогала мужу как только могла, и жили они душа в душу. Сам А. М. смотрел на жизнь с философской точки зрения и, несмотря на то что зачастую перебиваться ему было нелегко, был обыкновенно в хорошем настроении духа, любил повинтить по маленькой, рассказывать анекдоты, которым сам первый смеялся. Называл он сам себя неунывающим россиянином и, главным образом, довольствовался жалованьем, получаемым им из (насколько помню) двух столичных учреждений, в коих он состоял юрисконсультом[144].

Владимир Иванович Лихачев

Что касается В. И. Лихачева, то этот последний был, не в пример Унковскому, человеком с большими наклонностями к карьеризму. Довольно крупный петербургский домовладелец с Фурштадтской улицы, видный из себя мужчина, он старательно вылезал в люди, чего, как видно из изложенного выше, и добился. Злые языки утверждали, что многого достиг он через женщин, которые пленялись его мужественной красотой. Не отрицаю, что В. И. имел большой успех у женщин, но вместе с тем полагаю, что известного положения он достиг своим недюжинным умом, умением когда нужно о себе напомнить. Кроме того, он был прекрасным оратором, и не только на русском, но и на французском языке. Его весьма отличил, между прочим, приезд в Петербург французской эскадры. В. И. в то время был «лорд-мэром», и в этой должности он встречал эскадру, причем произнес несколько очень дельных, остроумных речей в пользу альянса Франции с Россией. Эти его речи и обратили на него внимание со стороны так называемых «сфер».