Неизвестный Линкольн - [8]

Дойдя до строк, которые ему особенно нравились, Линкольн мелом писал их на куске древесины. И в конце концов создал таким образом книгу из досок, в котором были все понравившиеся ему отрывки. Их он носил с собой повсюду и перечитывал до тех пор, пока не выучил многие длинные поэмы наизусть. Иногда в качестве ручки использовал перо, смоченное в соке лесных ягод. Скоро чтение так завлекло Линкольна, что даже во время земельных работ он не мог оторваться от любимого занятия и, пока стада лошадей паслась на краю кукурузного поля, он сидел на заборе и продолжал читать. А вечерами, вместо того чтобы ужинать со всей семьей, брал кукурузное печенье в одну руку, книгу — в другую и, расположив ноги выше головы, терялся в печатных строках.

В сезон судебных заседаний будущий президент часто ходил за пятнадцать миль к речным поселениям, чтобы послушать выступления адвокатов во время судебных заседаний. Позднее, работая на поле с друзьями, он швырял в сторону лопату и вилку, оседлывал забор и повторял речи юристов из Рокпорта или Бунвилля. В иной раз он копировал мимику грубо кричащего баптистского священника, который проводил службу в маленькой церкви реки Пиджен, по воскресеньям. А однажды взял с собой на поле юмористическую книгу с заголовком «Шутки Куина». И когда, сидя на бревне читал вслух отрывки из книги, прилегающий лес заполнялся громким хохотом его аудитории.

Фермеры, которые нанимали Авраама, называли его «бездельником, ленивым бездельником». И он признавал это, отвечая: «Отец учил меня работать, но никогда не учил любить работу».

Но вскоре старина Том Линкольн издал беспрекословный приказ: «Вся эта клоунада должна немедленно закончиться». На что юный Эйб никак не отреагировал, продолжая рассказывать шутки и говорить речи. И вот в один прекрасный день в присутствии толпы рабочих старик изо всех сил ударил Аврааму по лицу, повалив его на землю. Парень заплакал, но ничего не ответил. Уже тогда между отцом и сыном росла некая отчужденность, которая не исчезла до конца их жизни. И, несмотря на то, что Линкольн в финансовом плане заботился о своем отце в период его старости, все же в 1851-м не навестил его, когда тот лежал при смерти: «Не уверен, что наша встреча будет радостной, а не болезненной…»

Зимой 1830-го «молочная болезнь» опять появилась, посеяв смерть в той самой долине Бухорн. Наполненный страхом и унынием, бродяга Том Линкольн тут же избавился от всех своих свиней и зерновых запасов, продал зараженную паразитами ферму за восемьдесят долларов и, погрузив всю свою семью и имущество на самодельную громоздкую повозку, первую в его жизни, отправился в Иллинойс: в долину, которую индейцы называли Сангамон — «Земля с изобилием еды».

Хорошенько поорав на быков, он передал кнут Аврааму, и повозка тронулась. Две недели быки еле-еле таскали огромную повозку, которая скрипела и стонала в глухих лесах и на холмах Индианы. То же самое продолжалось уже на пустынных и безлюдных прериях Иллинойса, покрывшихся к тому времени желтой сухой травой высотой в шесть футов.

Во время этого путешествия Линкольн в Винсенте впервые увидел печатную прессу: тогда ему было двадцать один.

На десятый день эмигранты остановились на площади суда, и спустя двадцать шесть лет Линкольн точно показал то место, где стояла повозка, сказав: «Тогда я не думал, что у меня есть достаточно способностей, чтобы стать юристом».

Вот что написал об этом Херндон:

«Мистер Линкольн однажды описал мне это путешествие. Он вспоминал, что земля не успела полностью согреться после зимних холодов, и в течение дня поверхность оттаивала, а ночью опять замерзала, делая тем самым поездку на повозке с быками особенно тяжелой и утомительной. Мостов никаких не было, и, следовательно, они были вынуждены ехать вдоль рек до тех пор, пока не находили подходящий участок для перехода. По утрам воды рек были слегка заморожены, и быки с каждым шагом пробивали круглые отверстия на тонком льду. Среди прочих вещей Линкольны взяли с собой и маленького щенка, который был вынужден бегать за повозкой, но бедняге было тяжело догонять быков, и на полпути питомец безнадежно отстал от хозяев. До следующего перехода реки он не появился, и только с другого берега, в последний раз осматривая дорогу в его поисках, Линкольн увидел жалостно воющую собачку, который отчаянно подпрыгивал у ледяных вод, не осмеливаясь войти в реку. Было немыслимо развернуть повозку и перейти реку обратно ради щенка, так что старший в семье в спешке принял решение продолжить путь без него. „Но для меня была недопустима даже мысль о том, чтобы бросить собаку, — вспоминал Линкольн, — Стянув обувь и носки, я бросился обратно в воду и триумфально вернулся с дрожащим животным в руках. Его счастливый взгляд и другие проявления собачей благодарности сполна отплатили мои старания“».

Пока быки таскали повозку Линкольнов сквозь прерии, Конгресс в накале эмоций обсуждал вопрос о том, имеет ли каждый из штатов право выйти из Союза. И во время этих дебатов Дэниел Уэбстер, знаменитый своим мелодичным голосом, с трибуны Сената Соединенных Штатов произнес речь, которую позже Линкольн назвал величайшим экземпляром ораторского искусства Америки. Она известна как «Ответ Уэбстера Хейну», и заканчивается следующими словами: «Свобода и Союз, отныне и навсегда, едины и неразделимы». И впоследствии именно этот принцип стал политической религией Авраама Линкольна.