Неизвестный Линкольн - [55]

Конфедераты уже соорудили батарею из ста пятидесяти пушек вдоль Холма Семинарии. Посетив Геттисберг, вы можете увидеть их там и сегодня: в точно таком же порядке, как было в тот роковой июльский полдень, когда эти самые пушки издавали неслыханный до этого грохот. И тогда Лонгстрит оказался мудрее Ли: будучи убежден, что эта атака завершится только бессмысленной резней, он отказался отдать приказ о нападении. Но впоследствии вместо него это сделали другие, и в знак полного подчинения генерал Джордж Пикетт повел свои южные части на самую губительную и трагическую атаку, которую когда-либо видели на Западе. И, как ни странно, этот самый генерал, возглавлявший нападение на союзные войска, был старым другом Авраама Линкольна: когда-то президент помог ему пройти обучение в Вест-Пойнте.

Выглядел Пикетт шикарно с длинными до плеч локонами. И, как и Наполеон во время своей итальянской кампании, он каждый день писал пылкие любовные письма с поля боя.

В тот роковой полдень его преданные войска горячо встретили Пикетта, как только он проскакал перед линией союзных войск с наклоненной на правое ухо шляпой. Поприветствовав, солдаты бросились за ним, толкая друг друга в рядах, с вьющимися флагами и мерцающими под солнцем штыками. Это выглядело впечатляюще смело и величественно. Голоса восторга прошлись даже по линии союзных войск. Части Пикетта шли быстрым шагом сквозь фруктовые сады, пшеничные поля и луга, над ущельем, и все это время вражеская артиллерия пробивала огромные щели в их рядах, но они продолжали идти не колеблясь. Вдруг из-за каменных оград с Холма Кладбищ появилась укрывшаяся там пехота союзников и начала издавать залп за залпом по беззащитным солдатам Пикетта. Вершина холма была словно огненным щитом, извергающимся вулканом — мясорубкой. За несколько минут пали все бригадные командиры, кроме одного, как и четыре из пяти тысяч его солдат.

Тысячи пали там, где Кэмпера ранили,

Тысячи — там, где Гарнетт кровью истекал

В ослепляющем огне и удушающем дыме

Остатки батарей разбили,

И уцелевший за Армистэдом последовал.

Возглавивший атаку в конце боя Армистэд побежал вперед, поднялся на каменные заграждения и, взмахивая шляпой на сабле, крикнул: «Задайте им жару, парни!» И солдаты задали. Поднявшись на стену, они штыками закололи своих врагов, раздробили им черепа толстыми мушкетами и установили военные флаги Юга на Холме Кладбищ. Они взвивались там всего несколько мгновений, но эти короткие мгновения ярко показали высокий дух Конфедерации.

И все же героическая атака Пикетта стала началом конца. Ли проиграл: он не смог вторгнуться на Север и отлично все понимал. Юг потерпел поражение. В конце битвы окровавленные солдаты Конфедерации начали отступать с поля боя. Оставшись абсолютно один, Ли поспешил поприветствовать их с величественным самоосуждением: «Все это — моя вина. Только я виноват в том, что мы проиграли эту битву».

Ночью 4 июля Юг начал полномасштабное отступление. Шли проливные дожди, и к тому времени, когда они достигли Потомака, воды были слишком бурными, перейти было невозможно. Ли оказался в ловушке: неспокойная река спереди и победоносные вражеские войска сзади. Казалось, Мид может делать с ним все, что хочет.

Президент был воодушевлен: он был уверен, что союзные войска окружат противника со всех сторон, разгромят их и поставят триумфальную жирную точку в этой войне. И наверняка, если бы там был Грант, все так бы и произошло. Но нерешительный и академичный Мид был далек от взрывного Гранта. На протяжении целой недели Линкольн постоянно требовал и приказывал ему атаковать, но Мид был слишком осторожен и застенчив и попросту не хотел воевать. Он постоянно колебался, отправлял телеграммы с извинениями, собирал военные советы, вместо того чтобы выполнять приказ. И так до тех пор, пока воды реки отступили, и армия Ли смогла спастись.

Президент был в ярости: «Что это значит? Что это значит? Они были у нас под носом, и надо было просто протянуть руки, чтобы их поймать, но ничего из того, что я мог видеть и делать, не смогло двинуть армию вперед. В этой ситуации любой генерал мог разгромить Ли. Если бы я сам туда пошел, то мог бы собственноручно его застрелить».

В глубоком разочаровании он сел и написал Миду письмо, в котором говорилось:

«Мой дорогой генерал, я не уверен, что вы осознаете значимость ошибки, связанной со спасением Ли. Он был буквально у нас под носом, и, учитывая наши последние успехи, надо было просто напасть на него и закончить войну. А теперь война может продолжаться до бесконечности. Если вы не смогли с успехом атаковать его в прошлый понедельник, то как это возможно южнее реки? Ведь вы можете взять с собой немногим более две трети тех сил, что есть у вас сейчас. Необоснованно ждать, что вы можете достичь отныне большего успеха, и я сам этого не жду. Вашу золотую возможность вы упустили, и я безгранично разочарован этим».

Прочитав письмо, Линкольн посмотрел в окно и задумался с застывшими глазами, наверняка сказав сам себе: «Если бы я сам был на месте Мида, с его темпераментом и советами его робких офицеров, если бы, как и он, не спал так много ночей и видел так много крови, то, может быть, я и сам упустил бы Ли». В итоге письмо не было отправлено, и Мид так и не узнал о нем его. Оно было найдено в документах Линкольна после его смерти.