Неизвестный Линкольн - [54]

На минуту он успокоил свою руку, а затем медленно подписал документ, подарив свободу трем с половиной миллионам рабам.

Тогда Прокламация не была встречена всеобщим одобрением. Орвилл Браунинг, близкий друг и преданный соратник Линкольна, писал: «Единственным эффектом было то, что она разозлила и сплотила южан и расколола и поссорила нас на Севере».

Начались мятежи в армии: люди, призванные спасти Союз, говорили, что они не хотят быть убитыми ради освобождения негров и тем более не хотят видеть их социально равными себе. Тысячи солдат дезертировали, количество призывников повсюду резко сократилось. Близкие соратники, на поддержку которых рассчитывал Линкольн, полностью разочаровали его. Осенние выборы приближались с абсолютно оппозиционными настроениями, даже его родной штат Иллинойс отвернулся от республиканской партии. И сразу после провального подсчета голосов Север потерпел одно из самых катастрофических поражений за всю войну: безрассудная атака Бернсайда на Ли у Фредериксберга и потеря тридцати тысяч людей — бессмысленная и жестокая резня. И такого рода события повторялись в течение девятнадцати месяцев: людям было страшно, страна была на грани отчаяния, вся нация задавала один и тот же вопрос: «Когда же все это закончится?» Повсюду жестоко осуждали президента: он провалился, его генералы провалились, его политика провалилась… Люди не желали больше с этим мириться. Протестовали даже республиканские сенаторы: желая вытеснить Линкольна из Белого дома, они обратились к нему с требованиями изменить свою политику и распустить весь кабинет. Эти действия были унизительными. Позже президент вспоминал, что они обезнадежили его как ни одно другое событие его политической карьеры: «Они хотят от меня избавиться, и я почти что склонен их удовлетворить».

Теперь Хорас Грили глубоко сожалел за то, что в 1860-м заставил республиканцев выдвинуть Линкольна: «Это была самая большая ошибка в моей жизни». Он и несколько видных республиканцев организовали движение с целью вынудить Линкольна уйти в отставку, поставить вице-президента Гэмлина в Белом доме, а затем заставить того же Гэмлина отдать командование всех союзных армий Розекрансу.

«Мы находимся на грани развала: кажется, даже сам Всевышний против нас. Я с трудом могу видеть луч надежды», — признался Линкольн.

23

Весной 1863-го Ли выдал феноменальную серию блестящих побед с полной решимостью продолжить наступление и разгромить Север. Сперва он планировал захватить богатые производственные центры Пенсильвании, запастись продовольствием, медикаментами, новой экипировкой для своих измотанных войск, а затем оккупировать Вашингтон, заставив тем самым Францию и Великобританию признать Конфедерацию: наглый и безрассудный ход. Южные солдаты хвастались, что один конфедерат может убить троих янки, и сами верили в это, так что, когда их командиры сказали им, что они могут есть говядину два раза в день, когда возьмут Пенсильванию, им захотелось как можно скорее там оказаться.

Но прежде, чем оставить Ричмонд, Ли получил из дома беспокойные вести: случилось страшное! Одна из его дочерей была поймана читающей новеллу Гарриет Бичер-Стоу. Великий генерал был в отчаянии и написал дочери письмо, умоляя ее провести свой досуг с такими безобидными классиками, как Платон, Гомер и Плутарх. Закончив письмо, он почитал Библию, как обычно, помолился на коленях и, задув свечку, лег спать…

На тот момент у Ли было семьдесят тысяч солдат, и эта голодная армия бродила вдоль Потомака, нагоняя ужас на жителей окрестных сел. Фермеры бежали из долины Камберленд, уводя подальше своих лошадей и стада скотов: негры, с белыми от страха глазами, были в панике: лучше бы их снова сделали рабами.

Артиллерия Ли уже во всю была слышна у Гаррисберга, когда его оповестили, что союзная армия осталась позади и пытается перекрыть все его пути сообщения. Он тут же развернулся, словно бешеный бык, пытающийся забодать огрызающуюся у его копыт собаку. По воле случая бык и собака встретились в Пенсильвании в маленьком тихом городке с религиозной семинарией, под названием Геттисберг, где сразились в самой известной битве в истории нашей страны. Только за первые два дня битвы союзная армия потеряла двадцать тысяч солдат. На третий день Ли надеялся окончательно разгромить врага стремительной атакой своих свежих частей под командованием генерала Джорджа Пикетта. Для него это была новая тактика: до этого он со своими войсками скрывался либо в лесах, либо за баррикадами, а теперь запланировал отчаянную атаку на открытой местности, чему был резко против выдающийся помощник Ли — генерал Лонгстрит: «Ради Бога, генерал, посмотрите на непреодолимые препятствия между нашей линией и линией янки, на эти крутые холмы, на артиллерийские ряды и укрепления. И наша пехота должна воевать против их артиллерийской батареи. Посмотрите на расстояние, которое мы должны пройти: почти миля в открытую, под шквалом их картечного огня и осколок. По-моему, ни одно пятнадцатитысячное войско не смогло бы взять эту позицию». Но Ли был непоколебим: «Еще ни в одной армии не было воинов, которые нападали там и завоевывали то, что было заранее дозволено», — последовал его ответ. И это стало самой кровавой бойней в его карьере.