Неизвестный Киров - [199]
Председатель: Так Вы-то на чью сторону думали встать: на сторону врага или же в тылу… назовите вещи своими именами.
Ханик: Воспользоваться этими осложнениями и придти к власти.
Председатель: Каким образом воспользоваться? Перейти на сторону врага совсем?
Ханик: Очевидно, да.
Председатель: Кто Вам говорил это?
Ханик: Румянцев.
Председатель: Румянцев это Вам говорил?
Ханик: Да, Румянцев.
Председатель: В каком году?
Ханик: Примерно, в 33, когда мы оба приехали в отпуск. Он был в том же районе в Крыму, где и я.
Председатель: Он говорил, что эта установка идет от Каменева и Зиновьева?
Ханик: Нет, этого он не говорил.
Председатель: Откуда же эта установка исходит: от Зиновьева и Каменева, или от второго штаба польской охранки? Или это все равно?
Ханик: Нет, это не одинаково, но поскольку Зиновьев и Каменев были связаны с Румянцевым.
Председатель: А те с кем связаны?
Ханик: Вот уж не знаю — с кем были связаны. Те сами по себе были.
Председатель: Вы говорите, что Ваша группа во время войны хотела воспользоваться сложившейся ситуацией. Что же это измена или не измена?
Ханик: Я сказал, чтобы придти к власти Зиновьеву и Каменеву.
Председатель: Опираясь на чью силу?
Ханик: На силу колхозников как основной массы Союза.
Председатель: То есть явно изменнический акт?
Ханик: Да, так выходит.
Председатель: И Вы солидаризировались?
Ханик: Не совсем.
Председатель: На сколько процентов не солидаризировались — на десять, на двадцать?
Ханик: Я боюсь сказать, на сколько процентов.
Председатель: И я тоже боюсь. И это люди с партийным билетом. Стыдитесь, Ханик.
Матулевич: Подсудимый Ханик, Вы лично знали Николаева?
Ханик: Я знал его в 23 г., когда посещал Выборгский РК ВЛКСМ, а больше не встречал.
Матулевич: Откуда Вы знали, что он состоит в организации?
Ханик: Со слов Румянцева. Он говорил о ряде людей, в том числе и о Николаеве.
Матулевич: Он говорил, какую деятельность проявляет Николаев?
Ханик: Нет, не говорил.
Матулевич: Он говорил, что состоит членом центра Ленинградской организации?
Ханик: Как будто членом центра.
Николаев: Можно добавить?
Председатель: Пожалуйста.
Николаев: С Хаником встречался с 19… года и до отъезда в Кронштадт. Он знал мое настроение.
Последние слова некоторых подсудимых на суде 29 декабря 1934 г.
Очень тяжело говорить здесь на суде, особенно когда встает перед тобой все, что ты впитал с молоком матери, потому что мать у меня большевичка-партизанка. И на предварительном следствии и на те вопросы, которые мне ставились с полнейшей чистосердечностью и раскаянием я рассказал все, что знал, о чем был в курсе дела и о тех людях, которых знал.
В процессе этого следствия я должен отдать большую благодарность тт. Когану и Стромину, к которым вначале попал, тт. Косареву и Ежову, тг. Миронову и Агранову, которые показали мне всю историческую cущность и значимости и которые просто открыли мне глаза и показали, как по иному надо рассматривать вещи, иначе чем я смотрел до сих пор. Ясно, что суд, имея дело с к/р. организацией, к которой принадлежу и я, не может не считать меня ответственным целиком и полностью за тот фашистский и бандитский акт — за убийство незабвенного, скажем, Кирова. Я не хочу оправдываться тем, что в 1933 г., с самого начала я порвал с организацией. Мне может быть в этом отношении помогла поездка из Ленинграда. Ведь если бы я остался в Ленинграде, то может быть и не порвал, потому что здесь тебя так засасывает эта атмосфера, атмосфера борьбы за каждую твою здоровую клеточку, еще не зараженную ядом Каменева и Зиновьева и иже с ним.
Может быть вина не только их: тут был такой дифференцированный подход; здесь по существу была и организация, и центр организации, и старики, и молодежь. Кто-то организовывал, кому-то поручал, кому-то сообщали и т. д. Но если разобраться по существу, то политический корешок нужно отсюда извлечь. Есть одна общность — это ответственность за акт, являвшийся следствием культивирования звериной ненависти к руководству партии, в частности, к Сталину, Кирову, Кагановичу и Молотову. Особенно отравлялась молодежь.
Я хочу сказать, что Каменев и Зиновьев не могли примириться с тем, что эти победы давались без Каменева и Зиновьева, которые претендовали на роль единственных наследников Ленина. Эта труппа привела людей в бездну, которые очутились перед судом. Я хочу сказать, есть ли какая-то идейная база или платформа зиновьевцев, есть ли устойчивость и т. п. — это все чепуха…
Я считаю, что эти люди, как и мы грешные, должны потерпеть чрезвычайно суровую меру. Чем люди выше, тем больше они должны понести наказание. Я с 31 г. работал с полной отдачей сил и в значительной степени уверенно, я хочу просить суд, если будет какая-нибудь возможность послать меня на любой острый, опасный участок работы, на великую стройку социализма под руководством великого вождя и непоколебимого Сталина.
Я буду честным, чтобы доказать, что я родом не контрреволюционер, не подлец, а сын рабочего класса.
В. В. Ульрих
И. О. Матулевич
А. Д. Горячев
секретарь А. А. Батнер
ЮСКИН: Все задания, поручения, которые поручала партия, или непосредственно поручал партийный комитет, везде я старался оправдать звание члена партии.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.
В книге дана история создания секретных служб всех крупнейших держав XX века, рассказывается об их деятельности в наиболее драматические моменты мировой истории. Среди героев книги — известные разведчики и контрразведчики, создатели крупнейших агентурных сетей, агенты-двойники, шпионы-«оборотни» и другие представители этой необычной профессии.
Представьте себе библиотеку, где вместо книг на полках лежат мертвецы. У каждого из них своя особая история, которую под силу прочесть только Библиотекарям. Поэтому они называют мертвых Историями, а место, где хранятся Истории, – Архивом. Маккензи Бишоп – Хранитель Архива, она спасает мир от вторжения бесприютных призраков – пробудившихся Историй. Но однажды ей пришлось спасать сам Архив, когда кто-то начал переписывать Истории, подчас стирая целые жизни… Теперь для того, чтобы вернуться к нормальной жизни, ей придется до конца разобраться в том, что произошло.
История массовых беспорядков при социализме всегда была закрытой темой. Талантливый историк В. Козлов дает описание конфликтного противостояния народа и власти во времена фальшивого «безмолвия» послесталинского общества. Приводятся малоизвестные документальные свидетельства о событиях в лагерях ГУЛАГа, о социальных и этнических конфликтах. Автором вскрыты неоднозначные причины, мотивы, программы и модели поведения участников протестных выступлений. Секретный характер событий в советское время и незавершенность работы по рассекречиванию посвященных этим событиям документов, а также данный автором исторический анализ массовых беспорядков делают это издание особенно актуальным для нашего времени, когда волна народных волнений прокатилась не только по нашей стране, но и по территориям бывших республик СССР.
Представьте себе библиотеку, где вместо книг на полках лежат мертвецы. У каждого из них своя особая история, которую под силу прочесть только Библиотекарям. Поэтому они называют мертвых Историями, а место, где хранятся Истории – Архивом. Маккензи Бишоп – Хранитель Архива, она спасает мир от вторжения бесприютных призраков – пробудившихся Историй. Но однажды кто-то начинает переписывать некоторые Истории, подчас стирая целые жизни. И это каким-то образом связано с загадочной деятельностью Библиотекарей и леденящим кровь убийством, произошедшим более пятидесяти лет назад…