Неизвестный Киров - [198]
1934 г., декабря 19 дня, я, начальник ЭКО ГУГБ НКВД СССР Миронов, рассмотрев материалы по делу об убийстве С. М. Кирова и, принимая во внимание, что гр-н Ханик Лев Осипович данными расследования достаточно изобличается в том, что входил в подпольную контрреволюционную, организацию, образовавшуюся из числа бывших участников троцкистско-зиновьевского оппозиционного блока, зная, что одним из методов деятельности этой организации является совершение террористических актов в отношении главных руководителей партии и правительства СССР, каковым актом и явилось убийство т. Сергея Мироновича Кирова, совершенное 1-ого декабря 1934 г. в Ленинграде членом этой организации Николаевым Л. В. —
на основании ст. ст. 128–129 УПК РСФСР
ПОСТАНОВИЛ
привлечь гражданина Ханика Льва Осиповича, в качестве обвиняемого по настоящему делу, предъявив ему обвинение по ст. ст. 17, 58–8 и 58–11 УК РСФСР, о чем ему и объявить.
Копию настоящего постановления сообщить Прокурору РСФСР
Начальник ЭКО ГУГБ НКВД СССР (Миронов)
Постановление мне объявлено Лев Ханик
Суд
Матулевич: Какой там период, все время.
Мясников: Конец 1933, первая половина 34 г. — бросалась в глаза.
Матулевич: Кто руководил Ленинградским центром?
Мясников: Я являюсь — членом центра.
Председатель: В показаниях 18/ХII Вы выражались иначе «слепая ненависть к руководству ВКП(б), особенно к Сталину…» Вы подтверждаете это?
Мясников: Я подтверждаю это целиком и уже заявлял, что я, как член организации, несу ответственность за убийство т. Кирова со стороны террористической группы.
Председатель: Как один из подстрекателей?
Мясников: Я был одним из участников, которые создавали террористические настроения в группе.
Председатель: Подсудимый Мясников, садитесь.
Председатель: Подсудимый Ханик, признаете себя виновным в предъявленных Вам обвинениях?
Ханик: Признаю.
Председатель: С какого времени принимали участие в организации?
Ханик: Незадолго после возвращения моего из Казахстана, процесс сколачивания этой организации происходил по мере возвращения людей и по мере притягивания кадров в Питер, примерно, с 1930 г.
Председатель: Был перерыв в работе организации?
Ханик: Перерыв с 1933 июня м-ца, т. е. с момента моего переезда в Кронштадт.
Председатель: Кто входил в центр Ленинградской организации?
Ханик: Я о центре знал со слов Румянцева, что существует руководящая группа или центр — это одно и то же. Помню, что он назвал Левина, Мясникова, Сосицкого Льва.
Председатель: В Ваших показаниях Вы назвали Румянцева, Левина, Мандельштама, Мясникова.
Ханик: Так, так.
Председатель: А в Московский центр кто входил?
Ханик: В Московский центр входили бывшие руководители оппозиции — Зиновьев, Евдокимов, Бакаев, — о Залуцком я не знаю, потому что у него одно время были большие колебания, затем Куклин и Шарокин.
Председатель: Какой практике придерживалась организация, в которой Вы были членом в 1934 г.?
Ханик: Я говорил, что в 1933 г. я отказался от организации в силу обстановки той работы, которую вел.
Председатель: Ну, а в 1933 г.?
Ханик: Тогда придерживалась практики сколачивания и подтягивания сил — во-первых, литературная работа, популяризация целого ряда людей, имевших отношение к оппозиции и к настоящей контрреволюционной организации.
Председатель: Какими методами Вы думали дать дорогу Вашим «вождям» в кавычках — Зиновьеву и Каменеву?
Ханик: В разговорах с Румянцевым, он мне сказал таким образом: во-первых, могут быть события аналогичные событиям 1926–1928 гг., т. е. открытая дискуссия на фоне тех недовольств, которые якобы имели место. Во-вторых, была надежда на смычку с другими антипартийными организациями.
Председатель: Какими?
Ханик: Во-первых, правыми, затем право-левацкими — Ломинадзе, Шацкин, которые имели большие силы.
Председатель: Так это не просто болтовня.
Ханик: Может быть болтовня — я передаю то, что слышал на самом деле. И, наконец, говорилось о том, что возможность войны.
Председатель: Как война должна была помочь?
Ханик: Разрешите продолжить мысль… Возможность ситуации войны, как и революции в одной из стран, могла бы вынести на гребень волны это самое руководство.
Председатель: «Во время войны на гребень волны».
Ханик: Все равно война или революция.
Председатель: Так как же Зиновьев на гребень вылезет? Как использовать войну против Советского Союза? Расскажите подробнее, интересно все таки,
Ханик: Здесь может быть разная ситуация — на случай объявления войны, например… видимо имели в виду воспользоваться теми осложнениями, которые могли оказаться в стране, причем нам прививали такую установку, что в войне основной массой воюющих будут крестьяне и колхоз, как превалирующая часть нашего человечества, и так как царит среди них недовольство, то здесь мне думается, очевидно была такой к/р. установкой — использовать вооруженных рабочих в интересах пролетарской революции.
Председатель: Что-то туманно сказано. Вы что думали — разоружить части красные, т. е. перейти на сторону врага?
Ханик: Я сказал по-моему ясно.
Председатель: Я не понял. Предположим началась война, так какова Ваша практика, что Вы в этой войне будете делать?
Ханик: Пользоваться теми осложнениями, которые могут быть во время войны.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Это издание представляет собой историко-документальное исследование, результат пятнадцатилетнего изучения екатерининской эпохи, включая работу в архивах России, Франции, Англии, в меньшей степени — Германии. Цель автора — высказать свою точку зрения на ряд ключевых проблем царствования Екатерины II, остающихся предметом дискуссий, и тем самым попытаться реконструировать внутреннюю логику одного из самых значительных периодов в русской истории.
60-летию Сталинградской битвы (17.07.1942—2.02.1943), которая явилась началом коренного перелома в Великой Отечественной и Второй мировой войнах, посвящена эта книга. Архивные документы и материалы того времени, расположенные в хронологической последовательности, день за днем, рассказывают историю величайшей битвы на Волге, о подвигах солдат и жителей города. На страницах этого издания представлены оперативные сводки Генштаба Красной Армии, директивы Ставки Верховного Главнокомандования, сообщения Совинформбюро, документы, захваченные у противника, а также биографии военачальников, командующих фронтами и армиями, воинов, удостоенных звания Героя Советского Союза за свои подвиги при обороне Сталинграда.
Представьте себе библиотеку, где вместо книг на полках лежат мертвецы. У каждого из них своя особая история, которую под силу прочесть только Библиотекарям. Поэтому они называют мертвых Историями, а место, где хранятся Истории – Архивом. Маккензи Бишоп – Хранитель Архива, она спасает мир от вторжения бесприютных призраков – пробудившихся Историй. Но однажды кто-то начинает переписывать некоторые Истории, подчас стирая целые жизни. И это каким-то образом связано с загадочной деятельностью Библиотекарей и леденящим кровь убийством, произошедшим более пятидесяти лет назад…
История массовых беспорядков при социализме всегда была закрытой темой. Талантливый историк В. Козлов дает описание конфликтного противостояния народа и власти во времена фальшивого «безмолвия» послесталинского общества. Приводятся малоизвестные документальные свидетельства о событиях в лагерях ГУЛАГа, о социальных и этнических конфликтах. Автором вскрыты неоднозначные причины, мотивы, программы и модели поведения участников протестных выступлений. Секретный характер событий в советское время и незавершенность работы по рассекречиванию посвященных этим событиям документов, а также данный автором исторический анализ массовых беспорядков делают это издание особенно актуальным для нашего времени, когда волна народных волнений прокатилась не только по нашей стране, но и по территориям бывших республик СССР.